» » »

Вторая половина 19 века (часть 2)

Внешнеполитические события 70-х годов 19 века начались для России обострением отношений с Турцией. Помимо главной причины всех международных противоречий, т.е., борьбы за сферы влияния, еще одним фактором, усугубившим конфликт между двумя странами, стала поддержка, оказанная Россией славянским народам Балкан в их борьбе против турецкого господства. В итоге все закончилось русско-турецкой войной 1877-1878 годов. Также, как и в Отечественной, в этой войне самое активное участие принимал Стародубовский драгунский полк под командованием А.А. Бильдерлинга сражавшийся против турок на территории Болгарии. В ходе этой войны стародубцы, входившие в состав Рущукского отряда, провели ряд операций, среди которых значится взятие города Бела, сражение при Аблово.

Не остались в стороне от балканских событий и жители северных уездов нашей губернии – для Сербии здесь активно собирали благотворительную помощь.

Во второй половине 19 века значительно интенсивнее стал развиваться промышленный сектор экономики Северной Черниговщины. К этому времени статус «индустриальной столицы» региона окончательно закрепился за Клинцами, где было сосредоточено крупное производство изделий легкой промышленности, за что город прозвали «русским Манчестером».

Несколько отставал в этом плане Новозыбков, но в целом этот город тоже был значительным промышленным центром. Стародуб, оставшись без крупного производства, начиная cо второй половины 19 века, с каждым годом утрачивал свое значение. Хотя, он по-прежнему оставался центром политической и религиозной жизни региона: к концу столетия в городе числилось более 1700 домов и целых 22 церкви. Помимо этого, в Стародубе имелся окружной суд, мужская прогимназия, земская больница, городское приходское училище, 2 городских начальных училища, частная библиотека, богадельня.

В целом же, наш регион оставался преимущественно сельскохозяйственным. В основном, в северных уездах Черниговской губернии выращивались традиционные для данной местности культуры. Однако, уже с середины 19 века существенно увеличились посевные площади картофеля – овоща, к которому русский крестьянин долгое время относился с изрядной долей подозрительности. Мы знаем, что в первой половине 19 века в Поволжье и Приуралье случались даже массовые выступления крестьян, вызванные насильственным введением посадки картофеля (так называемые «картофельные бунты»). Однако, после того, как крестьянин все же доверился диковинному для него овощу, картофель очень быстро стал основой местного рациона. Следует отметить, что картошка, или как ее здесь называют бульба, в 19 веке в значительной степени решила проблему крестьянского голода. Ну а сегодня нам уже даже сложно представить, что на протяжении долгих столетий наши предки и не догадывались о существовании такого овоща, как картофель, называемого нынче «вторым хлебом».

Средний валовой урожай озимых и яровых хлебов, а также картофеля, во второй половине 19 века по уездам был таким: Суражский – 442 тысячи четвертей; Мглинский – 402 тыс. чет.; Стародубский – 399 тыс. чет. (четверть - русская мера объема сыпучих тел: 1 четверть = 2 осьминам = 209,91 л.). Средняя десятилетняя урожайность основных злаковых культур в Мглинском и Суражском уездах была равна примерно 2,7-2,9 четвертей с десятины. Несколько выше была она в стародубском черноземье - 3,3 четверти с десятины. Впрочем, более высокая урожайность стародубской земли сказывалась и на размере арендной платы за пользование сельхозугодиями. Так, если в Мглинском уезде в 1882 году она составляла 1,88 рублей за десятину, то в Стародубском – 3,55 рубля. Для сравнения, в более южном и плодородном Конотопском уезде арендная ставка доходила до 6 рублей за десятину и выше.

Во всех северных уездах губернии выращивали коноплю, для которой здешние неплодородные почвы вполне подходили. В частности, одним из главных районов культивирования этого растения в губернии был Стародубский уезд. Практическое значение возделывания конопли заключалось, главным образом, в получении из нее пеньки и конопляного масла.

Весьма развитым в Северной Черниговщине было садоводство. Во второй половине 19 века выросли посевы табака. В частности, на погарской земле именно развитие табаководства заложило основы для появления в будущем знаменитой Погарской табачной фабрики.

Довольно распространенным промыслом в Северной Черниговщине было пчеловодство. Пчел обычно держали в толстых колодах, внутри которых проделывали скважины, называемые бортами (отсюда название – «бортничество»). Иногда борта делали прямо в стоячих дубах и соснах, на которые крестьяне лазили по веревкам.

Большой вклад в изучение жизни и быта крестьян северных уездов Черниговщины внесла исследовательница и писательница Мария Николаевна Косич (1850-1911) – уроженка села Рассуха, внучка здешнего помещика Герасима Матвеевича Силевича – потомка Стародубского полкового сотника Прокопа Силенко, о котором мы рассказывали в предыдущих разделах. Мария Косич провела все детство в усадьбе своего дедушки, недалеко от Рассухи. Интерес Косич к особенностям повседневной жизни местных крестьян обозначился с самых юных лет. Марию крайне интересовало все - быт, язык, поселения, постройки, одежда, фольклор и многие другие аспекты крестьянской жизни. Изучая быт местных крестьян, Косич изъездила и исходила сотни верст по деревням и селам Мглинского, Суражского и Стародубского уездов, лично знакомясь с жизнью местного населения.

Этнографические нюансы Косич записывала для потомков. Например, из ее трудов известно, что в конце 19 века у здешних крестьян в массовом порядке появилась «мода» украшать наличники резьбой и раскрашивать их цветной краской.

Будучи уже в возрасте, М.Н. Косич так написала о своих впечатлениях о времени, проведенном в родных краях:

«Ни пятилетнее пребывание в институте, ни прожитые с тех пор 30 лет жизни не изгладили в памяти тех мотивов и песен, которые я распевала, возвращаясь со жнива, будучи десятилетней девочкой».

О здешней природе Косич писала следующим образом:

«Так называемое Полесье начинается от границы Стародубского уезда ко Мглину и идет к западу к речке Унеча, где станция Полесской железной дороги того же названия. Здесь нет гири и глади степной, негде разгуляться взору, но зато на каждом шагу разнообразие, леса, горки, лужки, неожиданные обрывы – все это чередуется между собой, каждое местечко манит к себе на отдых…».

Из биографических сведений о Косич известно, что до замужества она носила фамилию Владимирова. Окончила институт в Петербурге, владела французским языком. Была замужем за ветврачом Николаем Николаевичем Косичем, своих детей не имела. Впрочем, сведения о семье Марии Косич носят противоречивый характер. Так, по утверждению писателя Григория Метельского, у Марии Косич был сын, а муж ее погиб через три года после начала совместной жизни.

Периодически Косич жила в Чернигове, где трудилась в редакции (в основном в зимнее время). Среди ее родственников назовем сестру Агату, по мужу Булгакову (есть пока еще неподтвержденное предположение, что ее супруг приходился родней знаменитому писателю Михаилу Булгакову).

Мария Косич умерла от туберкулеза 28 марта 1911 года в Рассухе и была похоронена в монастыре в селе Разрытом, что находится в 6 километрах от Рассухи (совр. Мглинский район). К сожалению, могила Марии Косич не найдена до настоящего времени. После революции 1917 года дом Косич в Рассухе был разграблен местным населением.

Мария Косич оставила после себя уникальные труды, дающие нам представление о быте и устном народном творчестве жителей, населявших наш район во второй половине 19 века. Из ее работ наиболее хорошо известны «Литвины-белорусы Черниговской губернии, их быт и песни», «О постройках белорусского крестьянина Черниговской губернии Мглинского уезда села Рассухи», «Исследование материальной культуры белорусов». За книгу «Литвины-белорусы Черниговской губернии, их быт и песни» Мария Косич была удостоена Золотой медали Русского Географического общества, хотя, поначалу этот труд не хотело печатать ни одно издательство.

К числу менее известных работ Косич относится ее книга «Переложение некоторых басен Крылова на белорусское наречие», вышедшая в свет в 1903 году в Чернигове. В предисловии к этой книге сама Мария Косич писала следующее:

«…Я предлагаю образцы настоящего народного говора литвино-белорусов с свойственными им оборотами речи и местными выражениями. Так говорят в Полесье северных уездов Черниговской губернии. Есть возможность предположить, что этот говор сохранился неприкосновенным во всей своей целости с давних времен, т.к. местность эта была испокон веку изолирована лесами от влияния других наречий, а в более поздние времена, благодаря местным условиям, она оставалась в стороне от воздействия культуры…».

В 1902 году Косич обратилась к Льву Толстому с просьбой дать ей разрешение перевести на северочерниговское наречие одно из его малоизвестных произведений. Толстой дал согласие, однако, эта работа М.Н. Косич так и не увидела свет, поскольку была забракована виленским цензурным ведомством. В связи с этим следует отметить, что отношения с цензурой у Косич в целом не очень ладились. Причиной тому были нескрываемые демократические взгляды писательницы на политическую ситуацию в России, что нередко находило отражение в ее литературных трудах. Марию Косич вряд ли можно отнести к пламенным революционерам, однако, очевидно, что к протестному движению она была неравнодушна. В частности, известно, что Косич еще в период учебы в Петербурге имела встречи с известным белорусским революционером Кастусем Калиновским.

Труды М.Н. Косич были высоко оценены видным академиком-филологом А.А. Шахматовым (1864-1920), который является основоположником научно-исторического изучения русского литературного языка.

Разумеется, мы склонны не преувеличивать масштабы популярности Марии Косич, как писателя. Напротив – ее имя сегодня практически никому неизвестно, а количество читателей, знакомых с ее книгами, крайне невелико. Однако, как бы мы не оценивали труды М.Н. Косич с точки зрения их литературной ценности, несомненной заслугой писательницы стало то, что во многом именно она открыла читателю сам факт существования самобытного языка, культуры и быта крестьян северных уездов Черниговской губернии.

В рассматриваемом периоде в нашем районе начали создаваться небольшие производственные предприятия, организованные из крестьянских артелей. Например, маслобойни, которые появились в Рохманове (помещик Копель Авербух), Лизогубовке (помещик И. Борщов), Гудове (помещик Т. Гладков).

Так, маслобойный завод Гладкова в Гудове был открыт в 1884 году и со временем стал производить растительного масла, жмыха, спирта и барды (побочный растительный продукт спиртового производства) на 20 тысяч рублей в год. В Рохманове с населением около 600 душ завод давал продукции немногим меньше – до 16 тысяч в год. В целом, следует отметить, что маслобойное производство в Черниговщине было более характерно для северных уездов губернии, в то время как в южных оно было не так сильно развито.

В Лужках помещик Ф. Томилин наладил щетинное производство. Уже упомянутый Авербух владел в Рохманове также винокурней. Винокуренные производства имелись и в других селах. Например, в Волокитиных Кустичах производилось спирта на 7,5 тысяч рублей в год (помещик С. Войнич-Сяноженский). В Новых Ивайтенках свою винокурню имели Гудовичи. В Рюхове имелась винокурня, принадлежащая понуровскому помещику Михаилу Иосифовичу Миклашевскому (1827-1911) – прапраправнуку небезызвестного Стародубского полковника Михаила Миклашевского. В Рюхове работала лесопилка помещика М. Аврамова. Также недалеко от села Рюхово в дореволюционные годы был построен кирпичный завод.

В Лизогубовке, в имении Н.Я. Горового выращивался сигарный табак, разводились лошади, породистый скот, имелся фруктовый сад с ботаническим питомником, имелась даже собственная метеостанция.

Одним из крупнейших сел всей Северной Черниговщины были Лыщичи, относившиеся к Стародубскому уезду. Население Лыщич в рассматриваемый период колебалось у отметки 3 000 жителей, превышая по этому показателю некоторые города, и в частности, Сураж, бывший уездным центром. Значимость Лыщич подчеркивается и тем обстоятельством, что село было волостным центром и в нем ежегодно проводилась крупная ярмарка. Забегая вперед, отметим, что максимальное число жителей в Лыщичах было зафиксировано в 20-х годах 20 столетия и составило 3 420 человек. Близ Лыщич еще с 19 века существовал небольшой кирпичный завод, на котором работали, преимущественно, местные жители. Развитию кирпичного производства способствовали имевшиеся здесь большие залежи глины.

В Найтоповичах к концу 19 столетия насчитывалось почти полторы тысячи жителей. Впрочем, крупных населенных пунктов в северных уездах Черниговщины было не так уж и много. Самые крупные села губернии были в основном сосредоточены в ее центральных и южных уездах.

В Унечском районе, недалеко от деревни Шулаковка некогда был расположен небольшой хутор Дегтяр, ныне уже слившийся с Шулаковкой (название Дегтяр, предположительно, происходило от существовавшей на хуторе дегтярни, построенной для нужд железной дороги). В 19 веке этот хутор носил название Аннинск и входил в состав Мглинского уезда Черниговской губернии. Нынче мало кто знает, что этот населенный пункт тесно связан с именем А.И. Покорского-Жоравко (1813-1874) - первого профессионального историка пчеловодства в России.

Александр Иванович Покорский-Жоравко – дворянин, писатель, известный пчеловод, происходил из двух известных малороссийских родов, что следует из его фамилии. Одна из ее частей – Жоравко – происходит от небезызвестного Лукьяна Жоравки, Стародубского полковника, занимавшего эту должность в 1709-1719 годах. Более подробно о нем можно прочесть в разделе, посвященном событиям первой половины 18 века. Его правнучка, Наталья Жоравко (дочь генерального есаула Ивана Тимофеевича Жоравки) вышла замуж за Ивана Даниловича Покорского, от которого и начинается история фамилии Покорских-Жоравко.

В свою очередь, И.Д. Покорский был старшим сыном Данила Покорского, служившего в 18 веке старшим канцеляристом в гетманском правительстве и о котором упоминалось в главе, повествующей о 1-й половине 18-го столетия. Об Иване Покорском мы знаем, что он родился около 1736-1738 годов, служил войсковым канцеляристом, затем получил звание бунчукового товарища, надворного советника, был предводителем дворянства Стародубского уезда и жил в селе Павловке. После того, как Покорский женился на Наталье Жоравко (это был его второй брак), все его потомки приняли фамилию Покорских-Жоравко.

Наталья Ивановна Жоравко родилась 7 июля 1749 года под Москвой и как уже упоминалось, была дочерью генерального есаула. Поскольку Наталья Жоравко была единственной дочерью и наследницей И.Т. Жоравко, то все ее богатое приданое, нажитое еще прадедом Лукьяном, перешло к Ивану Покорскому. Таким образом, Покорские-Жоравко стали одними из крупнейших землевладельцев Стародубщины. На землях современного Унечского района эта семья владела селами Павловка, Гудово, Коробоничи, Водвинка. Наталье Жоравко (Покорской) также принадлежало около 40 крестьянских дворов в Найтоповичах, где она имела собственный дом и некоторое время жила в этом селе.

А.И. Покорский-Жоравко родился 20 июня 1813 года в Петербурге. Его отцом был Иван Иванович Покорский. По отцовской линии будущий известный пчеловод приходился праправнуком небезызвестному Стародубскому писарю Афанасию Покорскому.

Отец А.И. Покорского – Иван Иванович Покорский родился около 1770 года, уже в четырнадцатилетнем возрасте числился сержантом в Преображенском полку, затем служил при Адмиралтействе и в экспедиции Комиссариатного Департамента (в России в 18-19 веках - учреждение, ведавшее снабжением армии). В отставку вышел полковником, затем приехал на малую родину, где служил подкоморием Мглинского уезда, а с 1818 по 1820 годы был маршалом мглинского дворянства. В наших краях имел во владении немало крестьянских душ, в том числе в селах Павловке, Шулаковке, Вяльках.

Мать А.И. Покорского - Анна Емельяновна - в девичестве носила фамилию Чеблокова (Чеблукова) и была дочерью надворного советника и откупщика Емельяна Андреевича Чеблокова.

Среди других родственников А.И. Покорского-Жоравко, известен его дядька Федор Иванович Покорский, служивший на различных должностях в Петербурге, а на склоне лет занявший должность подкомория Мглинского уезда.

Первые годы своей жизни А.И. Покорский-Жоравко провел в Петербурге, а после того, как отец ушел в отставку, в 1817 году переехал с родителями в родовое поместье Аннинск, расположенное в живописном лесном массиве, неподалеку от Шулаковки. В 1824 году А.И. Покорский-Жоравко поступил учиться в Новгород-Северскую гимназию, которая среди черниговского дворянства считалась весьма престижным заведением (среди ее выпускников – М.А. Максимович, К.Д. Ушинский, П.А. Кулиш, Н.И. Кибальчич, Д. Самоквасов). Окончив в 1830 году курс гимназии, по настоянию родителей А.И. Покорский поступил на юридический факультет Харьковского университета, в котором окончил курс со званием действительного студента, после чего определился на службу в Департамент Министерства юстиции, где прослужил до июня 1839 года, после чего вышел в отставку и уехал в Аннинск. Однако, уже в марте 1840 года Покорский-Жоравко вновь поступил на службу в 3-й Департамент Министерства государственных имуществ, где 10 июня того же года назначен помощником редактора Статистического отделения Департамента. В феврале 1843 года Покорский-Жоравко оставил это место, а 24 августа 1843 года - и службу, удалившись в свое родовое гнездо Аннинск на Стародубщине.

Аннинское имение Покорских-Жоравко располагалось в лесном массиве. Центральным зданием имения был стоявший на берегу пруда двухэтажный дом в стиле ампир. В Аннинске у семьи Покорских было большое имение, двухэтажный особняк, образцовая пасека, свеклосахарный и винокуренный заводики, небольшие лакокрасочная и сургучная фабрики.

Покорский-Жоравко не был чужд общественной жизни и состоял во многих научных сообществах. Таких, например, как Французское политехническое общество, Московское географическое общество, Общество сельского хозяйства. Еще будучи в Петербурге, Покорский-Жоравко работал в редакциях «Трудов Вольного экономического общества» и «Газеты промышленности, хозяйства и реальных наук». Первая из названных редакций была печатным органом известного в России Вольного экономического общества, основанного в 1765 году как первое научное сообщество русских ученых. В его состав в разные годы входили такие известные деятели науки и искусства как Гавриил Державин, Константин Кавелин (1818-1885), Дмитрий Менделеев (1834-1907), Василий Докучаев (1846-1903), Александр Бутлеров (1828-1886).

Удалившись из столицы, Покорский-Жоравко начал активно участвовать в общественной жизни Черниговщины. С 1848 по 1860 годы он был предводителем мглинского уездного дворянства. Помимо этого, избирался депутатом в Черниговский губернский комитет, где принимал деятельное участие в разработке проекта местного «Положения о крестьянах». В связи с этим следует сказать, что Покорский-Жоравко был ярым сторонником отмены крепостного права и, видимо, с охотой участвовал в крестьянской реформе 1861 года.

Так, еще за три года до выхода Манифеста об отмене крепостного права Покорский выступил в журнале «Русский Вестник» со статьей: «Что стоило нам крепостное право?», в которой писал:

«Пусть отходит с миром этот смертно-больной, по наружности казавшийся таким сильным и здоровым. Прошедшее невозвратимо; будущее принадлежит нам и детям нашим, счастливым более нас тем, что жизнь их протечет среди нового порядка вещей и новых сил, которые, в этом порядке, вызовет плодотворное слово благодушного Обновителя России. А нам, нам предстоит труд облегчить агонию прежнего порядка и возрождение нового, так чтобы не пострадали ни те, которые трудились всуе, ни те, которые пользовались всуе правом, бывшим до сих пор законною аксиомой в жизни нашего отечества, и не забыть при этом, что принудительный труд в каком бы виде он ни являлся, не приносит пользы и истощает и того, кто трудится, и того, кто им пользуется».

Помимо участия в общественно-политической жизни, Покорский-Жоравко регулярно публиковал разнообразные статьи во многих печатных изданиях страны.

В 1853 году, когда началась Крымская война, Покорский-Жоравко пожертвовал для нужд русской армии часть своих сбережений, а также лошадей и продовольствие.

Живя в Аннинске, Покорский-Жоравко изучал жизнь и быт местных помещиков и крестьян. Помимо этого, он прослыл большим любителем пчеловодства, интерес к которому у него развился еще в детстве. Причем, Покорский-Жоравко был не только практиком, но и одним из крупнейших теоретиков своего времени в науке разведения пчел. Покорский-Жоравко был хорошо знаком с крупнейшим российским теоретиком пчеловодства Петром Ивановичем Прокоповичем (1775-1850), который также проживал в Черниговской губернии. Именно Покорский-Жоравко стал первым биографом П.И. Прокоповича.

В сферу интересов Покорского-Жоравко также входило изучение и описание местной флоры и фауны, увлечение диковинным для русской провинции того времени фотографированием.

Покорский-Жоравко оставил после себя много профессиональных работ по теории и практике пчеловодства. Первый опыт в составлении пчеловодного словаря в России принадлежит именно ему. Помимо этого, перу Покорского-Жоравко принадлежат история создания и усовершенствования пчелиных ульев, справочник-определитель медоносных растений и историческое обозрение российского пчеловодства. Брошюра Покорского «Описание русского ухода за пчелами» была несколько раз издана в Англии, Германии и Бельгии. Известный русский инженер А.А. Саблуков (1783-1857) в письме к Покорскому-Жоравко из Мюнхена 15 мая 1841 года писал: «Вашу брошюру о пчеловодстве в России перевел по-французски. По-немецки уже была издана. Во Франции, Англии, Бельгии – приняли ее отлично…».

Всего за свою жизнь Покорский-Жоравко написал более 30 различных трудов по пчеловодству.

Помимо работ о пчелах, известен также очерк Покорского-Жоравко «Путевые заметки фотографа-туриста». Увлечение фотографией подвигло Покорского-Жоравко в 1859 году предпринять попытку издать фотожурнал «Светописная Русь», в котором предполагалось размещать «фотографические виды Российской Империи, памятники русской исторической, торговой и промышленной жизни…». 15 октября 1859 года Московский цензурный комитет разрешил Покорскому-Жоравко приступить к работе по выпуску журнала. Но, к сожалению, издание так и не увидело свет по неизвестным причинам. Среди опубликованных трудов Покорского-Жоравко по фотографии известны следующие: «Позитивно-негативный способ А. И. Покорского-Жоравко», «Памятная книжка фотографа-путешественника для работ на сухой чувствительной бумаге», «Общие сведения, необходимые к производству негативов на бумаге», «Альбоскриптура», «Фотоскриптура».

В 1874 году А.И. Покорский-Жоравко имел чин статского советника. Был награжден орденами Святого Владимира IV степени и Станислава II степени.

Супругу А.И. Покорского-Жоравко звали Серафима Павловна, однако, несмотря на русское имя, по национальности она была француженкой и вела свое происхождение от дворянского рода Потье де ла Фромандиер. От брака с ней у Покорского-Жоравко родилось четыре сына и две дочери. Известна поэма «Любовь. Фантазия в 4-х монологах», которую Покорский-Жоравко написал в 1838 году и посвятил своей будущей жене. Потомки Покорских-Жоравко еще долгие годы жили на мглинской земле, принимая активное участие в политической и общественной жизни своего уезда.

Умер Покорский-Жоравко 7 июля 1874 года от сердечного приступа и был похоронен в Аннинске, рядом со своей любимой пасекой.

Из детей Покорского-Жоравко известен сын Николай, родившийся в 1856 году, дочь Дарья.

В 1923 году имение Покорских-Жоравко в Аннинске было разрушено. Вместе с ним была уничтожена уникальная библиотека, насчитывающая более семнадцати тысяч томов, в том числе тщательно составленная многотомная коллекция флоры Мглинского уезда Черниговской губернии и коллекция бабочек этой местности. К сожалению, вместе с имением была утрачена и могила-склеп Покорского-Жоравко. В отдельных источниках утверждается, что захоронение Покорского было разрушено по указанию председателя местного сельсовета Терехова, который надеялся найти в склепе какие-нибудь драгоценности.

Из потомков А.И. Покорского-Жоравко, живших в современный нам период, известен его правнук Александр Александрович Покорский (1931-2007), уроженец села Белогорщ Унечского района, который жил в городе Олонец (Карелия) и на протяжении многих лет являлся предводителем Олонецкого Дворянского Собрания.

Покорский-Жоравко, о котором мы только что вели речь, был одним из представителей наиболее привилегированного и образованного российского сословия - дворянства. Однако, отметим, что численность дворян в Черниговской губернии была невелика и не превышала 1,5% от общего количества населения.

Основная же масса здешнего населения принадлежала к крестьянскому сословию и была неграмотной. Даже начавшееся в 60-х годах в рамках земской реформы открытие народных школ на ситуацию существенно не повлияло. Одна из таких школ была открыта на земские средства в 1885 году в селе Найтоповичи. Одноэтажное здание школы было деревянным и представляло собой типичный пример сельских школ конца 19 века. К сожалению, до наших дней здание школы не сохранилось. В конце 19 века земские школы открылись в Павловке, Староселье, Ивайтенках, Лыщичах. Из архивных документов известны имена некоторых учителей, работавших в этих школах. Например, законоучителем в старосельской школе был отец Иоанн Рыжинский, а учителем этой же школы – Яков Иванович Ицков. В лыщичской школе учителями работали Иван Кондратович Болдовский и Алексей Михайлович Любарский (1869-1900).

В Гудове, Старом Задубенье при имениях помещиков работали церковно-приходские школы. Любопытно, что здание церковно-приходской школы в Старом Задубенье просуществовало аж до 70-х годов двадцатого столетия. В 1897 году школа грамоты была открыта в Чернижове.

Одним из старейших учебных заведений нашего района была школа при Покровской церкви в Бряновых Кустичах, открывшаяся в 1860 году. Из «Черниговских епархиальных известий» за 1861 год известно, что в ней при двух наставниках постигали грамоту 31 ученик, все – мальчики. Последняя деталь была в целом характерна для земской и церковно-приходской систем образования России того времени – девочек очень редко отправляли постигать школьную грамоту.

В конце столетия практически во всех уездных городах были открыты народные училища. В некоторых городах, включая Стародуб, имелись гимназии и прогимназии. Все учебные заведения Черниговской губернии находились в ведении Киевского учебного округа.

В свою очередь, в селах строились школы с начальным образованием. Абсолютное большинство таких школ на Черниговщине было построено за счет средств сельских обществ (низшая общественно-административная единица в России 2-й половины 19– начала 20 веков). Самая сложная ситуация с доступностью начального образования сложилась как раз в северных уездах губернии. Так, по сведениям 1897 года, в Стародубском уезде на 1 школу приходилось 4300 жителей, в Мглинском – 4450 жителей, а в Суражском – 7136 (самый высокий показатель по губернии), при среднегубернских 3610 человек на 1 школу. При этом, спрос на образование в конце 19 века был очень большим, особенно в крестьянской среде. Однако, школы не могли принять всех сразу, поэтому большая часть желающего учиться населения была лишена этой возможности. В абсолютном большинстве школ Северной Черниговщины было всего лишь по одному учителю, реже – по два, а школ с тремя и более учителями в Суражском, Стародубском и Мглинском уездах в конце 19 века не было вовсе. О престиже профессии учителя говорить не приходилось - среднее жалованье преподавателя по губернии было невелико и составляло от 200 до 300 рублей в год.

Таким образом, несмотря на принимаемые меры, каких-то существенных подвижек в деле всеобщего образования не наблюдалось. Большинство населения, а сельского - абсолютное большинство, оставалось неграмотным до конца 19-начала 20 веков. К примеру, подворная перепись населения 1882 года показала, что из проживающих в Мглинском уезде 126 тысяч селян, грамотных насчитывалось всего 2 452 мужчины и 53 женщины.

«Едва ли можно найти другой уезд, где бы так мало было сделано по делу распространения в народе грамотности. Для нас не редкость встретить целые селения, где нет ни одной души грамотной…» - такая запись была сделана в журнале заседания Мглинского уездного собрания за 25 октября 1875 года.

Наибольший уровень грамотности из всех северных уездов Черниговщины наблюдался в Новозыбковском, а самый низкий – в Суражском. В южных уездах Черниговской губернии процент грамотного населения был несколько выше, нежели в северных.

Как известно, проблема поголовной неграмотности населения была решена в России лишь в 20 веке, при большевиках.

Помимо школ, земства занимались и открытием медицинских пунктов. В населенных пунктах Черниговской губернии они начали появляться со второй половины 60-х годов. В наших краях медицинскую помощь населению оказывали в таких селах, как Лыщичи, Павловка, Староселье, Старое Задубенье. Разумеется, речь шла об элементарной и зачастую некачественной медицине, характерные черты которой прекрасно живописал Чехов в своей «Хирургии».

Уровень тогдашней уездной медицины красноречиво характеризуют сведения о количестве врачей, работавших в регионе. Так, в 1881 году на весь Суражский уезд было всего три врача, а в Мглинском и Стародубском уездах – по два врача на каждый. Фельдшеров было не более десятка в каждом уезде и платили им около 200 рублей в год. Врач получал несколько больше, но в целом это тоже были весьма небольшие деньги.

Такое плачевное состояние земской медицины было следствием более чем скромного бюджетного финансирования расходов. При этом отметим, что размер выделяемых на медицину средств, в северных уездах Черниговщины зачастую был на порядок меньше, чем в южных. К примеру, медицинский бюджет в Конотопском уезде был почти в четыре раза больше, чем в Мглинском. Впрочем, повышенные расходы отнюдь не всегда гарантировали улучшение медицинского обслуживания в том или ином уезде.

Помимо фельдшерских пунктов, отдельные земства на официальном уровне утверждали «должность» повивальной бабки. Например, Мглинское земское собрание в 1875 году признало «необходимым иметь земскую повивальную бабку, с назначением ей жалованья 180 рублей в год и местожительства в с. Староселье».

В период с 1890 по 1905 годы в Черниговской губернии втрое увеличились количественные показатели заболеваемости туберкулезом, при этом в северных уездах губернии отмечалась более тяжелая ситуация, нежели на юге Черниговщины. Очень неблагоприятной была также ситуация с оспой.

Из архивных документов известно, что людям, укушенным дикими и домашними животными, для того, чтобы пройти курс уколов от бешенства, необходимо было ехать аж в Киев, т.к. в Чернигове подобные медицинские услуги были недоступны. То есть, мы видим, что даже в губернском центре уровень медицинского обслуживания был крайне низок. Что уж говорить об уездах…

Летом 1896 года всю Черниговскую губернию охватила эпизоотия сибирской язвы, в результате которой гибли не только животные, но имелись также случаи заражения и смерти людей. В числе наиболее пострадавших значились Павловская и Старосельская волости. Возможностей для борьбы с этим страшным заболеванием было немного, поскольку на два таких крупных уезда как Мглинский и Стародубский приходился всего один ветеринарный врач. Лишь в 1905 году во Мглине была открыта стационарная ветеринарная лечебница, при которой действовала аптека. Врачом в этой лечебнице работал А.Ф. Годзишевский.

В целом, земства, как органы местного самоуправления, были призваны решать самый широкий круг насущных проблем: начиная от народного образования и заканчивая вопросами укрепления оврагов. Любопытные подробности рутинной работы Мглинского земского собрания сохранились в архивных документах за 1909 год. К примеру, вот что записано в журнале собрания от 1 октября 1909 года:

«Читан доклад № 87 ученого лесовода Глезденева по вопросу об укреплении оврагов в Мглинском уезде вообще и в частности об укреплении оврага в с. Старом Задубеньи и заключение Управы по этому докладу. Выслушав объяснение помощника заведывающего работами по укреплению оврагов Златковского и заключение Управы, Земское Собрание постановило: согласиться с заключении Управы относительно укрепления оврага в с. Старом Задубеньи и внести в смету по § IX ст. 3 на укрепление оврага 250 р. и на устройство плотины с мостом 175 р., итого 425 р., но при условии, если жители Старого Задубенья бесплатно дадут рабочих при постройке моста и плотины и ввиду злоупотреблений населения – поручить Земской Управе просить г.г. земских начальников и полицию о наблюдении».

В итоге, овраг в Старом Задубенье укреплен так и не был. Впрочем, мост тоже не построили, т.к. в октябре 1910 года Мглинским земским собранием было решено в Старом Задубенье «устройство моста и новой дороги не производить».

Среди памятников архитектуры, появившихся на территории нашего района во второй половине 19 века, следует отметить церковь Николая Чудотворца в Семешкове (1864 год) и церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Высоком (ориентировочно 1895 год).

Храм в Высоком был возведен в традициях позднего классицизма и выполнен из бревен, обшитых тесом. В 1940 году церковь закрыли и с тех пор она начала разрушаться. До настоящего времени от нее сохранились только стены. Сегодня решается вопрос о строительстве в Высоком нового храма.

Выполненный из бревен и обшитый тесом, храм в Семешкове был построен вместо старой церкви 1764 года. По найденной в подполье алтаря металлической доске стало известно, что в селе был храм еще более раннего периода, построенный в 1733 году неким Плешкой (представители этого стародубского рода имели владения в селах Анушине, Семешкове, Долматове). В годы советской власти церковь была закрыта. В храме фрагментарно сохранился двухъярусный иконостас второй половины 18 века в стиле украинского барокко, предположительно привезенный в Семешково из Петербурга. В настоящее время храм находится в удовлетворительном состоянии.

Из «Распределения священно-церковно-служителей Черниговской епархии на штатные места 1876 года» известны имена священников, служивших в приходах, располагавшихся на территории современного Унечского района.

По селам Суражского уезда:

В Николаевской церкви в Красновичах настоятелем был Иоанн Бялонович, псаломщиком – Иван Павловский. В Старой Гуте (Николаевская церковь): настоятель – Иоаким Павловский, псаломщик – Филипп Филипченко.

По селам Стародубского уезда:

В Гарцово-Рохманово-Высоковском приходе (Преображенская церковь в Гарцеве, Николаевская в Семешкове, Архистратиго-Михайловская в Рохманове, Покровская в Высоком): настоятель – Иоанн Доброгаев, его помощники – Тимофей Качановский и Михаил Лукашевич, псаломщики – Никифор Давидович, Василий Главинский, Григорий Крассковский.

В Рюховско-Найтоповичском приходе (Покровская церковь в Рюхове и Успенская в Найтоповичах): настоятель – Иоанн Тихомиров, его помощник – Михаил Кузьминский, псаломщики – Федор Корольский и Иван Бабасев.

По селам Мглинского уезда:

В Разрытовско-Павловско-Белогорщском приходе (Воздвиженская церковь в Павловке и Покровская в Белогорще): настоятель – Иоанн Булгаков, его помощник – Николай Лобановский, псаломщики – Яков Трисвятский, Иван Трисвятский, Стефан Бельский.

В Ивайтенковско-Старозадубенском приходе (Преображенская церковь в Ивайтенках и Дмитриевская в Старом Задубенье): настоятель – Федор Павловский, его помощник – Петр Оглоблинский, псаломщики – Иосиф Бораковский, Фома Стефановский.

Во Врянцевско-Стриговско-Старосельевско-Лизогубовском приходе (Николаевская церковь во Врянцах, Георгиевская в Староселье и Покровская в Лизогубовке): настоятель – Павел Кибальчич, его помощники - Иоанн Рыжковский, Николай Крыловский, Павел Якимович, псаломщики – Максим Ковтунов, Иван Кибальчич, Федор Кибальчич, Стефан Рождественский.

В Гудово-Рассухинском приходе (Рождество-Богородичная церковь в Гудове и Всех Святых в Рассухе): настоятель – Иоанн Илленков, его помощник – Григорий Бельский, псаломщики – Василий Мансуров, Стефан Якимович, Василий Павловский.

К слову, упомянутый выше настоятель Павел Кибальчич, происходивший из мглинской ветви большого рода Кибальчичей, приходился родственником Николаю Ивановичу Кибальчичу (1853-1881) – известному деятелю революционного движения, агенту Исполкома «Народной воли», участнику покушений на Александра II, повешенного в Санкт-Петербурге в апреле 1881 года.

Кибальчичи ведут свою родословную из Косово и Метохии (Сербия) и известны в нашем регионе с начала 18 века, когда бежавший с родины сербский священник Грегор (Григорий) Кибальчич поселился в Стародубе. Со временем Кибальчичи расселились практически по всем городам Северщины. До середины 19 века большинство Кибальчичей по семейной традиции принадлежало к духовному званию, занимая обычно должности сельских священников в разных уездах Черниговской губернии. В частности, во Врянцах и Горянах Мглинского уезда священниками были представители сразу несколько поколений Кибальчичей. Представители рода Кибальчичей проживают в нашем регионе, в том числе и в Унече, до настоящего времени.

Место священника приносило не слишком высокий доход – в среднем годовой оклад рядового попа составлял около 120 рублей в год. Однако же, не секрет, что многие святые отцы находили альтернативные возможности поправить свое материальное положение.

В конце 19 века в Черниговской губернии проживало 2 миллиона 321 тысяча душ. Абсолютное большинство из них - сельские жители (91%). Население губернской столицы – Чернигова, по современным меркам было совсем ничтожным и не превышало 5 тысяч человек. То есть, мы видим, что губернский город по количеству населения уступал многим уездным центрам.

Всего же в Малороссии по данным переписи 1897 года насчитывалось 7 миллионов 626 тысяч жителей. Примечательно, что в те времена смертность в Украине была на 18% ниже, чем в среднем по Российской империи, а в Черниговской губернии и вовсе одна из самых низких в стране.

Национальный состав северных уездов Черниговщины практически не изменился – основную массу населения составляли славяне. Вместе с тем, в 19 веке, особенно во второй его половине, на севере губернии существенно вырос процент еврейского населения. Об этом говорит хотя бы тот факт, что во всех северочерниговских уездных городах появились еврейские молельные дома. В Клинцах, к примеру, к началу 20 века евреи составляли 1/5 всего городского населения и в городе насчитывалось несколько синагог. Во Мглине по данным 1863 года еврейское население составляло 1/4 часть и с каждым годом неуклонно увеличивалось.

В краеведческой литературе упоминается о том, что в начале 20 века в Унече имелась маленькая деревянная синагога, при которой работал хедер - начальная духовная школа для обучения еврейских детей основам иудаизма. В Унечском районе, недалеко от Краснович есть поселок Красноселье, который раньше назывался Совки и в 19 веке был целиком еврейским поселением, в котором, предположительно, тоже имелась синагога.

В основном местные евреи были представлены выходцами из Европы, путь которых в Северную Черниговщину пролегал через Польшу и Белоруссию. Еврейские общины существовали в городах нашего региона на протяжении всего 19 и 20 веков и сохранились до настоящего времени. Одной из наиболее активных еврейских общин в Брянской области является Унечская община, возглавляемая В.И. Болотиным.

По переписи 1897 года количество еврейского населения по северным уездам в процентном отношении было таким: Мглинский уезд – 7%, Стародубский – 6,9%, Суражский – 5,3%. Однако, в течение первой четверти 20 века многие евреи нашего региона либо эмигрировали из страны, либо переехали в более крупные центры страны. Так, согласно переписи населения 1926 года, в регионе не осталось ни одного уезда, в котором количество еврейского населения превышало бы 0,5%. Отметим, что большая часть эмигрировавших из России евреев, уезжала на постоянное место жительства в США.

Категория: История Унечского района | Добавил: unechamuzey (01.12.2017) | Автор:
Просмотров: 2283 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: