Краткие сведения о жизни до ареста и первого суда.

Василий  Яковлевич  Яцков  был родом  из села Найтоповичи Черниговской губернии – нынешней Брянской области.

Семья, в которой рос и воспитывался Василий, была глубоко верующей, родители сами  строго исполняли  всё  положенное  по православному христианскому  закону,  и  в такой же  строгости  держали  двух своих сыновей. Про старшего брата своего Василий говорил, что тот был выше его по крепости веры.  Работал он  мастером на заводе,  а за два года до войны его  забрали по доносу.  Больше  родные  его не видели.

В годы коллективизации семье приходилось очень трудно, так как родители  Василия,  как люди  глубоко верующие,  в колхоз  вступить отказались. Все имеющиеся продукты в доме  и почти все необходимые в хозяйстве вещи забрали реквизиторы. «Даже все глячочки позабирали», - рассказывал потом  Василий Яковлевич.

         Будучи уже подростком,  Василий  нанимался  в  пастухи,  чтобы помочь семье выжить. Скотину пас в лаптях,  другой обуви не было.  В сырое дождливое время ноги не просыхали и гнили.

Главным этапом  жизни Василия Яковлевича Яцкова  до ареста было его участие в Великой Отечественной войне. В рядах действующей армии дошел он  до самого Берлина. Это военное время  было одной  из излюбленных тем его воспоминаний. Уже в этот период проявились его необыкновенные человеческие качества: любовь к истине,  доброта и чистота его  сердца,  прямота и  веселость души,  радостное  и светлое восприятие жизни. В дальнейшем они помогут Василию с честью пройти все суровые испытания, которые выпадут на его долю – тюрьмы, лагеря и психбольницы, тяжелейшие болезни,  гонения с разных сторон  и  другие жизненные катаклизмы, сопровождаемые  мучениями  и страданиями.

         Близко общавшимся с ним людям запомнился его рассказ о первом в его жизни серьёзном предчувствии,  которое возникло у него в день вступления его военной части в Германию. На  веломашине,  так он называл велосипед,  он подъехал  к ближайшему полю. Как крестьянину по роду ему хотелось «дыхнуть местной  зямлёй».

Не успел он только въехать на это поле, как будто услышал внутри себя голос: «Возьми  велосипед на спину и вернись назад. Поле заминировано».  Он сделал,  как ему было сказано,  и,  вернувшись в часть,  сообщил  об этом командиру. На указанное место была послана бригада саперов… Поле на самом деле оказалось заминированным. Могли погибнуть люди…

         Другой случай. Однажды приказано было обойти дома на предмет нахождения там фашистов. Откомандированы были двое, в т.ч. и Василий. В одном из домов висело отличное ведро из нержавейки.

 « Давай возьмём!» - предложил напарник. «Мне некогда» - отрезал Василий и прошёл  мимо. В следующий момент он услышал оглушительный взрыв и, обернувшись, увидел на полу только отдельные части этого несчастного человека…

Василий Яковлевич очень хотел быть лётчиком, пытался поступить в лётное училище.  Удалось ему это или нет – неизвестно, только известно, что после призыва в армию  ещё до начала войны  он служил  в лётных войсках в  городе Борисоглебске. Там стал старшим сержантом. Неоднократно прыгал с парашютом. 

Он всегда с восхищением рассказывал о подвигах людей, покоряющих небо. Близким запомнился его рассказ об одном курсанте – летчике,  который во время учебных полётов  мастерски  провёл свой самолёт под проводами линии электропередач.

         Небесным летчиком – орлом Василий всё же стал в своей жизни, но в самом высоком духовном смысле.

Арест и первое  судебное  дело.

        После окончания войны Василий вернулся домой, но устроиться на работу на родине не смог,  поехал на заработки на западную Украину. Там работал некоторое время  зав. складом в артели  «Победа» в городе Станиславе  - нынешнем Ивано-Франковске. Вскоре его арестовали  по обвинению  в разбазаривании продуктов со склада. Есть предположение, что  кто-то  из местных позарился на его место и  устроил «недостачу»  с последующим вызовом  ревизионной  комиссии. Защитников  у него в чужом городе  не было, партийного билета  - тоже, поэтому сразу же на него было заведено уголовное дело.  От этого первого дела доступным оказался только текст приговора  народного суда г. Станислава.  В этом  документе  (Приложение №1) указано,  что подсудимый Яцков В.Я. на суд не явился. Судили его заочно, приговорив за недостачу продуктов  (129 кг сахара  и  27 кг пряников)  к пяти годам  лишения свободы. Потом уже на втором суде Василий Яковлевич скажет, что «не взял ни одного грамма сахара».

По свидетельству самого Яцкова В.Я., в результате расследования была установлена его невиновность.  Но в ходе пристрастного следствия было выявлено, что подследственный является особо стойким и убеждённым христианином. В связи с этим ему было прямо заявлено: «Таких мы не выпускаем!»

         К сожалению, оказалось сложной задачей  определение точных  дат главных двух событий  по этой первой судимости  -  дат  ареста и  суда. Они отличаются  в разных документах.  И  по причине  недоступности следственных материалов  по делу  трудно установить,  когда же всё-таки  шло следствие, сколько времени оно продолжалось, и было ли оно вообще. Судя  по отпечатку, едва  просматриваемому  на копии приговора,  он,  то есть суд,  состоялся  14.02.1949 года.  Но в карточке заключённого Кизеллага  Яцкова  В.Я. указанная дата фигурирует как  дата его ареста (Приложение №17). В анкетных же данных Яцкова В. Я. как заключённого Ахтубинского  ИТЛ  указана дата его ареста другая -  5.05.1949 года, а вместо полной даты суда указан  только год – 1949- ый.  Из показаний самого  Яцкова В. Я. следует, что первый суд  над ним состоялся в мае месяце 1949 года.

         Похоже, что по делу Яцкова В.Я., который судя по документам, был осуждён заочно,  вообще  не велось  следствия в г. Станиславе.  Поэтому, видимо,  и  не удалось обнаружить  его следственное дело  на Украине.

         Из протоколов допроса по второй судимости, которая была связана с первой, следует,  что Яцков В. Я.  вскоре  после заочного  суда над ним  оказался на родной  Брянщине, где отбывал начало  своего первого срока   в Брянской исправительной колонии строгого режима №1 с условным наименованием ОБ-21/1 (ныне ИК №1).  Со слов его близких,  прибыл он с Украины  на родину своим ходом.

Скрываясь  от ареста, обходил людные места, открытые места  старался пройти ночью. На подходе к родным местам шел несколько дней  лесом. Начал сильно одолевать голод. Чудом нашел буханку  хлеба. Ел по маленькому кусочку в день. Буханки хватило до самого  дома. Когда пришел в свои родные  Найтоповичи к родителям, поселился тайно в сарае. Для чтения святых книг ему нужен был свет, и он сделал себе маленькое окошечко.  По этому окошечку и был он обнаружен соседями. По их наводу  он был тут же арестован  и отправлен в  Брянскую  ИК.

Согласно тем же  протоколам  в  этот первый  период  после ареста (середина 1949г. – середина 1950г.) Яцков В. Я. неоднократно помещался  в психиатрическую больницу.  Но  ни на первом суде,  ни на втором,   ни разу  не поднимался вопрос о его «психической болезни». Более того, во время отбывания наказания по первому  приговору  проведённая  врачебная экспертиза засвидетельствовала, что заключенный Яцков В.Я. физически здоров и никаких отклонений от нормы не имеет (Приложение № 2).

Сам же он заявлял как  лагерному начальству, так  и  судебным органам, что чувствует себя  физически слабым. Его мучили головные боли   из-за контузии в голову, полученной на фронте.

         На самом деле слабым был он ещё и по другой,  главной причине. Ведь,  кроме принудительного лечения  в психбольницах,  Яцков  В. Я. в течение  всего периода  пребывания  его в лагерях  многократно подвергался  жестоким избиениям  и многим другим пыткам.   Об этом  говорят  показания его  на следствии и суде,  свидетельства  очевидца - солагерника  и  рассказы Василия о своей лагерной  жизни  уже после освобождения. При этом надо отметить, что свидетельствовать  неправду об избиениях   ему не было никакого смысла, ведь это только ужесточало и без того тяжёлое положение его как подследственного.

Свидетельство очевидца – земляка Василия  - Михаила Резуты  из Старой Романовки также не подлежит сомнению.  Встреча с ним произошла почти  через полвека после описываемых событий,  и он,  узнав бывшего зека  Василия, сразу начал  причитать: «Как его били! Ох, как его били»!  А в конце краткой  своей  речи сказал: «Он мне свою пайку отдавал».

Сам же Василий Яковлевич рассказывал такие случаи. По прибытии в тюрьму после ареста сразу у него  отобрали лётную форму.  Когда  он потом спросил,  где его лётная одежда,  его избили до полусмерти.  Ещё случай. В 12 часов дня  всем заключённым дали по стакану воды,  а ему не дали.  Он постучал  в дверь и попросил  водички. Оттуда  раздалось: «Мы сейчас тебе дадим»! И снова повторилось садистское избиение. А потом последовал вопрос: «Будешь ещё просить?»  -  «Вовеки не буду».

После этого Василий  дал обет никогда ничего ни у кого  не просить.

На допросах избивал Василия сам ведущий дознание, но иногда  в помощь ему  приглашался  ещё один «специалист». Часто без всяких предисловий начинали сразу бить. С первого же удара Василий валился. Он был легонький и небольшого роста. Иногда это продолжалось  долго, и оба палача  приговаривали: «Почему–то нам  нравится  тебя бить»!

Только однажды  перед самым освобождением  его вызвали,  но долго почему-то тянули, не допрашивали. Василий первый не выдержал и говорит: « Ну, бейте уже!» А они стали его расспрашивать о жизни, о его вере и о святых предметах. И слушали  его с большим вниманием.  Почему так произошло в этот раз: то ли кому–то из начальства он помог исцелением,  и был дан приказ – не трогать... Точно неизвестно.

Василий Яковлевич не однажды  говорил своим близким: «Никто не был  бит так,  как я».

         Иногда  избиения и издевательства происходили на глазах других заключённых. Однажды, например,  подвесили  Василия  за  связанные руки к высокому столбу. Выходившие из бараков заключённые не могли смотреть на это мучительство,  кто-то из них,  не выдержав,  закричал: «Что вы делаете с человеком, душегубы»?

        В другой раз, дело было в конце зимы, закладывали снег за рубашку, пока не растает. После положили в канаву под капели из трубы. Этим дело не закончилось. Привязали за руки к лошади через доску и пустили её вскачь по камням, и так качался он, обрывая кожу и ногти на руках, а сверху на него подал снег, подгребаемый доской. Даже бандиты – уголовники кричали: «Отпустите этого святого»!  После этой экзекуции  бросили  в одиночную камеру без потолка.

         Через какое-то время вытащили вконец окоченевшего Василия  из камеры и, посчитав его уже мёртвым,  оставили во дворе.  Подобрал  и спас его  еврей – фельдшер.  Отогрел его  в  своей  каморке  и  напоил горячим  чаем. А потом выхлопотал Василию работу –  нарезать хлеб в столовой,  и в этот период  В. Я. Яцков  числился  работающим.        

         Особые избиения и пытки  применялись во время  т. н.  «следствия». Очень характерным было высказывание одного из следователей, который вел дело Василия Яковлевича: «Когда Бог попускает,  я тебя мучаю, а когда  Бог  не попускает,  я тебя  пальцем  боюсь тронуть». Слова  эти, по мнению Василия,  свидетельствуют о том,  что устами  следователя  говорил  сам  бес,  прекрасно знающий,  чем он занимается и с кем имеет дело.  В другой раз ведущий дознание спрашивал у подследственного Яцкова В. Я.: «Устоишь ли ты, если я с тебя  шкуру буду сдирать?» - «Если Бог даст, устою», - ответил  испытуемый.

И шкуру с него действительно сдирали.  Была  в пыточном реестре такая пытка: раздевали догола, клали телом  на лёд, а после примерзания отдирали…  Это записано  впоследствии  со слов  Василия Яковлевича.

Он говорил, что на нём были испытаны все виды пыток, включённые  в специальный перечень  репрессивных органов.  Не прошёл  он  только последнюю из них  -  « смертельную рубашку».  Сказал,  что врачи  не подписали бумагу!  Признали, что слишком слабый.  А он был  в тот раз  и без  «их рубашки»  почти мёртвый.

         Последствия всей этой многолетней обработки нёс на себе Василий потом  всю свою последующую жизнь. Это сердечные и кожные болезни, это туберкулёз лёгких, это  и переломы костей, деформированные  ногти.

Последнее особенно  было заметно на кистях его искалеченных рук.

         Василия Яковлевича как-то спросили: «Вот тебя били там. Больно тебе было?»  На это он ответил: «Если бы  Матерь Божия  не помогала, это невозможно было бы выдержать!»  

         Возможно, чтобы замести следы своих беззаконных «операций»  и уйти от излишней огласки,  репрессивные органы и  отправили  Яцкова  подальше от его  родной Брянщины. Для дальнейшего отбытия первого срока он был  этапирован  в Ахтубинский  ИТЛ  на строительство новой ГЭС под Сталинградом.

Пересмотр приговора и  второе судебное дело.

         На Сталинградскую ГЭС, эту новую стройку коммунизма,  Василий прибыл  в середине  1950 года.  Приблизительно  через год  там  на него было заведено новое уголовное дело, а в начале 1952 года  состоялся  суд.

На этот раз обвинение строилось на  политических  мотивировках и шло по двум  пунктам  пресловутой  58-ой статьи.  Статьи  за веру тогда ещё предусмотрено не было, и большинство верующих  проходило по разным пунктам этой политической статьи.  В.Я. Яцкова судили по ст. 58 – 10 ч.1- контрреволюционный саботаж и ст.58–14 - антисоветская агитация.

         Первую статью он  получил  за отказ работать  за пределами  зоны.

В своих заявлениях начальству и на допросах  Василий Яковлевич Яцков излагал  причины своих отказов: слабость здоровья  из-за  контузии, несправедливость первого приговора, а также  неправомерность, как он считал,  содержания его в лагере, а не в тюрьме. (Приложение №3)

 Но в самом конце  он обычно приводил  главную причину своего «саботажа»: «Я человек, глубоко верующий в Бога, и поэтому должен молиться, а не работать».  Этими словами  он  не только  исповедовал свою веру в Бога,  но также  ясно подчеркивал  свою принадлежность  к монашескому  чину,  поскольку только  у священников  и монахов  их основная работа  заключается  в молитвенном  делании.  Прежняя  его работа на свободе в должности завскладом, тихая и спокойная, видимо, позволяла Василию сочетать этот труд  с трудом духовным  -  тайного монашества.

         Последняя причина  отказа от работы в лагере на самом деле была самой главной.  Он выполнял повеление свыше -  не работать на антихриста!

По второй статье - антисоветская агитация - Василию Яковлевичу инкриминировались  такие обвинения,  как  борьба  с колхозным строем, недовольство  советской  властью,  восхваление  жизни  трудящихся   в Америке  и Англии.  Все  эти  обвинения основывались  на  групповом доносе  заключённых  лагеря, с которыми  Василий  Яковлевич  общался,  а в дальнейшем -  на их показаниях   на самом суде.  В  своевременных очных ставках с  доносчиками  Василию было отказано.

         Все показания этих доносителей повторяют друг друга не только по содержанию,  но и по стилю и форме изложения. Во всех чувствуется одна и та же рука, которая их составляла. (Приложение № 4-7).

         В обвинительном  акте и  приговоре  суда  приведённые  выше  и приписываемые Яцкову  высказывания доносителей квалифицировались как клевета на советскую власть и колхозный строй.

         В протоколах допросов Яцкова В. Я.  отражены  его  отрицательные ответы на данные обвинения: «На советскую власть и  колхозный  строй я не клеветал, жизнь Америки и Англии я не восхвалял  и там никогда не был». (Приложение №8-9).

 А если подумать логически, то и на самом деле ведь Василий Яковлевич «не  клеветал», а  «говорил сущую правду»!  Говорил,  например,  со слов  свидетелей, что правительство  о них,  заключённых,  совершенно  не заботится,  что колхозники хлеба вдоволь не имеют, а некоторые из них пухнут с голоду.

         Для ужесточения  приговора  Яцкову В. Я.  следствию нужны были какие-то  основания. Ведь шёл уже не 1937- ой год, когда  репрессивные органы особо  не заботились о мотивировке  своих  противозаконных  действий. А именно так поступили в 30-е годы с родным братом Василия. Когда его арестовали, никто из родных не мог добиться получить  о нём хоть какую-то весточку. Но в  50-е послевоенные  годы уже  требовались   хотя бы  формальные  обоснования судебного приговора.

В конкретном случае с Василием Яковлевичем, скорее всего, сверху было спущено задание  - организовать  дружескую беседу,  дать этой беседе нужное направление для последующей передачи  информации  об этой беседе  «куда следует»,  что и было  исполнено.  

         Сухие  протоколы  последнего следственного  дела  В. Я. Яцкова, конечно же, не хранят  конкретных  подробностей  тех  многочисленных издевательств   и мучений, которым  подвергался  он  в Ахтубинском  ИТЛ,  но кое-какие  сведения  всё  же  из документов просматриваются.

         В частности, о том, что его избивали, свидетельствует  сам Василий Яковлевич на  заключительном судебном заседании, что отражено в его протоколе. (Приложение №10).  И хотя выступивший в качестве  свидетеля  начальник КВЧ (культурно-воспитательной части) капитан Собенин это категорически отрицает, совершенно ясно, что заключённому Яцкову  не было  никакого смысла  лгать  и  тем самым  вызывать  лишний огонь  на себя  в ситуации и  без того для него тяжёлой.

         Ещё пример.  В одном из документов следствия (протокол допроса  от  22. 01. 1952 г.) указано, что очередной  допрос  длился около  12 часов! Начат  в 3.20 ночи  и окончен  в 15.30 дня!  Процедуру следствия такой  длительности  нелегко выдержать человеку даже  в том случае, если в ней не применялись специальные средства дознания.

         В своих личных  воспоминаниях  Василий  Яковлевич  приводил  и  многие другие примеры «работы с ним»  репрессивных органов, которые, конечно же,  ни в какие документы не вошли.

         Почти треть своего срока пребывания в Ахтубинском ИТЛ  Василий Яковлевич  провёл в местном  штрафном  изоляторе  (ШИЗО),  условия нахождения в котором приближались в то время к пыточным. Достаточно сказать, что в лежачем положении в ней можно было находиться  только в течение 8 часов,  после этого полку для лежания  поднимали  к стене,  и  после этого там можно было только стоять, либо сидеть на холодном бетоне. Для нормального передвижения камера была слишком тесной.

График дневного  местонахождения заключённого Яцкова В.Я.,     (приложении  № 11) ,  показывает,  в  какие дни  и сколько  пребывал  он  на территории лагеря,  вне его зоны и в ШИЗО.  

В своей очередной  докладной  справке  начальник  КВЧ  Собенин пишет: «Согласен сидеть в изоляторе, но только не работать». (Приложение №  12)

         Непосредственно  перед  судом  Василий Яковлевич  пишет серию записок  лагерному начальству с просьбами  дать  возможность  ему отбывать свой  срок наказания  в изолированном от людей  месте,  т. к., по его словам,  «в лагере  у него  нет  возможности  служить  Высшей невидимой  небесной  силе».

 В своих заявлениях  он  так выражает  эти просьбы:  «прошу  изолировать  меня  от  массы  в ссылку»,  «прошу отправить меня в тюрьму с добавлением моего срока  для дальнейшего отбывания моего наказания»,  «прошу отправить меня в дальние лагеря СССР - Колыму и так далее…»,  «прошу изолировать меня от народа и сослать пожизненно  на любой остров  Советского Союза». (Приложение №  13) 

         Многолюдность барачного помещения,  постоянные  шум  и  суета вокруг, конечно же, мешали сосредоточенной  его молитве, требующей  тишины и уединения. Поэтому и просит постоянно Василий Яковлевич «изолировать его  от народа».  Позже он рассказывал,  что иногда молиться приходилось в туалете  -  там меньше мешали!

         После первой из упомянутых записок  (от 23.11.1951 г.)  с просьбой   об отправке его в  тюрьму,  его сажают  на 10 суток в ШИЗО. После чего  и следует  ряд  заявлений  с просьбой отправить его в  самые отдалённые места Союза,  т. е. допекли уже так,  что готов ехать  хоть  на край света,  но только подальше от лагерного муравейника и пыточных камер ШИЗО.

В последнее время перед судом Василий практически не выходил из этой пыточной камеры. И в протоколе об окончании следствия  он пишет, что не согласен с делом и просит  дать  ему  условия  закрытой  тюрьмы,  а  в противном  случае  - высшую меру наказания  -  расстрел! Эти  слова  говорят сами  за себя. Чтоб такое просить - человеку надо дойти до крайней точки. А ведь эта  его просьба отражена в официальном документе следственного дела! (Приложение №  14) 

Суд определил отправить дело на доследование и добавил второе политическое обвинение, которое и привело в дальнейшем к тяжёлому приговору – 10 лет лагерей строгого режима. 

         Ознакомившись с Постановлением от 6  марта 1952 года

о привлечении  в качестве  обвиняемого  по уголовному  делу  № 77,

Яцков  В. Я.  на нём  поставил  свою подпись  и сделал  такую запись:

«С постановлением,  мне  объявленным,  я  не согласен,  так как  я  на советскую власть не клеветал.   Прошу суд  дать мне срок  закрытой тюрьмы,  так как я  в лагере  категорически  работать не буду».

         Судебное заседание, на котором был оглашён  приговор, состоялось 22 апреля  1952 года. 

         Впоследствии,  уже будучи  на свободе,  Василий Яковлевич говорил,  что прокурор требовал  25-летнего срока.  Суд же  остановился на  10  годах  лагерей строгого режима  без конфискации  имущества… « за  отсутствием такового у осужденного»! Было ещё прибавлено: «и пять лет  поражения в правах». (Приложение  №16)

Многократные  просьбы  Василия  Яковлевича  об отбытии  срока  наказания  в условиях  закрытой тюрьмы оставлены без удовлетворения.

         Приговор спецлагсуда «ЕЕ» МВД СССР от 22 апреля  Яцков В. Я.  не признал,  поэтому,  ознакомившись  с  представленной  ему  в тюрьме копией приговора, отказался расписаться в  расписке о её  вручении.

         Василий Яковлевич написал в Верховный Суд СССР кассационную жалобу, в которой просил отменить приговор лагерного суда,  сохранив предыдущий  срок отсидки –  5 лет.  В качестве  мотивировок  приводит свою службу в рядах Советской армии, участие  в Великой Отечественной войне, контузию, полученную на фронте,  слабость здоровья,  а  кроме  этого необходимость скорее вернуться домой, чтобы обеспечить уход за своим старым 85-летним отцом.  Судебная Коллегия по делам лагерных судов  в СССР  на своём заседании 31.05.1952 года  приговор  суда оставила  без изменения, а жалобу, соответственно, без удовлетворения.

         После вступления приговора в силу Яцкова В.Я. отправляют этапом  в строгорежимный лагерь Кизеловского района Пермской области,  в так называемый  «всесоюзный штрафняк»,  где он пробудет четыре из десяти присуждённых  ему лет  -  до 1956 года,  когда будет  объявлена  в  СССР амнистия  политическим заключённым.

Первые заключенные на кизеловских каменноугольных копях появились ещё в 1915 году, в 1918г. там был создан первый в стране рабочий батальон принудительного труда. И с этого времени сюда начинают ссылать всех врагов советской власти, среди которых было и духовенство.

Кизеловский исправительно-трудовой лагерь был организован в июне 1947 года и действовал вплоть до начала 1990-х гг. В основном заключенные были заняты на лесозаготовках и на достройке Широковской ГЭС.

К моменту прибытия Яцкова в лагерь в нём находилось более 17,5 тысяч заключенных. Из них около 2,5 тысяч - осужденные за контрреволюционные и антисоветские преступления.

         Когда Василий Яковлевич прибыл на место, кто-то из заключённых закричал: «Святого привезли!»

Василию потом рассказывали заключённые, что в этом  лагере

до него содержались двое таких же,  как он  православных –  молодой и  постарше. Те тоже, что только с ними ни делали, отказывались работать. Их сажали на кол…  Накануне прибытия  Василия  тех двоих угнали. 

         Пермский Кизеллаг принёс Василию Яковлевичу ещё более тяжкие мучения и страдания.  Впоследствии  Василий скажет,  что Брянский  и Ахтубинский  ИТЛ  были  для  него  семинарией,  а  строгорежимный Кизеловский  штрафняк  с бандитским контингентом  –  академией.

         Сегодня в Пермской области существует единственный в России музей–лагерь ГУЛАГа  –  мемориальный  музей «Пермь – 36».  Он устроен  на территории  бывшего лагеря, подобного тому, в котором отбывал наказание Василий Яковлевич.

         Его посетители  имеют  возможность осмотреть шестиуровневое ограждение,  жилые бараки  и  другие помещения строгорежимного лагеря  и,  в частности,  побывать в камерах его штрафного  изолятора. Реконструированы условия проживания заключённых: узкие изолированные камеры без места для еды — настолько скудной, насколько охране было необходимо держать заключённых ослабленными; коллективные туалеты с дырами в полу и запахом, вызывающим асфиксию; места для сна, больше похожие на дощатые подмостки.

   С многочисленной уголовной средой Кизеллага у Василия  отношения  наладились не сразу.

Поначалу, как  водится, прижимали  помаленьку -  клали  возле самой параши, заставляли её выносить, но постепенно изменили отношение и стали жалеть и даже снабжать едой. Василий Яковлевич говорил,  что Матерь Божия не разрешала ему ходить в столовую, поэтому месяцами  он не принимал горячую пищу, а зачастую  отказывался  и  от хлеба,  поскольку  начальство  упрекало его за то,  что  ест хлеб  даром.

Иногда присылали что-то родные. Вопреки установленным  «законам» уголовники его посылки  не трогали,  а наоборот  часто сами  предлагали своё. Когда  уходили  из лагеря на работу, то часто говорили Василию: «Святой! Бери всё, что у нас  есть тут»!  Про этих он говорил, что они были  милосерднее  заключённых верующих: «Те ничего не предлагали, а у этих  бери  всё  – пей  и  ешь». 

         Однажды один из уголовников ударил Василия,  в ответ  Василий бросил в него полено и попал прямо в глаз. Оказалось, что это был  вор в законе, и за это полагалась смерть. Узнав об этом,  Василий подошёл к главному из них,  и тот сказал: « Не бойся,  тебя не тронут».

         Среди тяжелой, а зачастую мученической жизни Василия в лагерях случались порой  и отрадные моменты,  когда, по его словам, Сама   Царица Небесная посылала  утешение Своему избраннику.  Впоследствии  он  расскажет своим близким  несколько таких случаев.

         Вот один из них. Шла раздача  заключённым  зимних тулупов. Начальник  подозвал Василия, чтоб выбрал себе тулуп,  какой желает. Все кругом закричали, что он тунеядец и отказывается работать. Но начальника это почему-то нисколько  не смутило, и он спокойно сказал: «Вот он  не работает, ему и нужен самый тёплый»! И потом сам выбрал для Василия лучший тулуп. Это был тот самый  фельдшер,  который спас его  от морозной смерти.

         Ещё был такой случай. Однажды в лагерь привезли кино,  и  все,  кроме  Василия,  пошли смотреть кинокартину. Спустя некоторое время, по его словам, он услышал  знакомый ему глас Божией Матери: «Иди на кухню. Тебя там покормят». На кухне все знали, что он  никогда  не приходит к ним есть. Увидев пришедшего Василия, повара очень обрадовались и предложили ему гречневую кашу. И он её поел.

Вернувшись из лагерей, Василий Яковлевич, как он впоследствии сам рассказывал, «хотел зарыться в землю» (чтобы удалиться от мира).  Но его духовная мать,  матушка Екатерина из села Разрытое, сказала  ему: «Ты пойдешь в мир и будешь спасать людей».

         Будучи в лагерях «повседневным отказчиком от работы», в вольных   условиях Василий Яковлевич относился к труду с большим усердием  и рвением, особенно, когда дело творилось для славы Божией. Вот, например, когда в Разрытом делали  цементную отмостку  монастырского дома. Дело было в пятницу, уже стемнело,  а работу надо было завершить  к следующему  дню.  Заканчивали  с фонариками  до глубокой ночи.  Все это время старенький уже и больной Василий Яковлевич стоял в молитве на коленках,  время от времени подходя и проверяя ход работ, оказывал нужную помощь. К  ночи,  когда все было завершено,  на нашем старце лица не было, оно было мертвенным, он еле стоял на ногах. На вопрос, зачем так себя умучивать,  он едва шевелящимися  губами  выдавил  из себя слова:  «Ну, кто - то же должен почитать пятницу Христову»!

Амнистия  и  реабилитация.

         По объявленной в 1956 году амнистии политическим заключённым В. Я. Яцков  был освобождён  из лагеря  7 мая 1956 года.  Извещение  же о своём  освобождении  он получил  накануне  -  6 мая,  в день Святого Георгия – Победоносца!  

И что особенно удивительно и знаменательно,  что  в этот день в 1956 году  праздновалась  ещё  и  Пасха Христова  –  самое  радостное событие года  для  всех православных! 

Замечательно еще и то, что победа нашего народа над внутренним

врагом в 1956-м году (амнистия невинноосужденных  по политическим мотивам), которая лично для  зэка  Яцкова состоялась  6 мая 1956 года, календарно совпала с днями нашей победы над внешним врагом (фашизмом)  в мае 1945 года . В эту Победу вложил свою лепту и ст. сержант Яцков В. Я.,  встретивший  ее  в рядах советской Армии в Берлине.  В тот знаменательный победный 1945 год  Христова  Пасха  тоже  пришлась  на  6 мая – день святого  Георгия Победителя!

         И еще один знаменательный факт.  В 1996 - м году  в честь юбилея российского  Георгия  Победителя  –  нашего легендарного  маршала Г.  К.  Жукова  –  ветеран  войны  В. Я. Яцков  был  награжден  его  юбилейной  медалью (Приложение № 21).

         В день освобождения из лагеря Василию Яковлевичу была вручена  дорожная  сопроводительная  справка,  в которой  было  написано,  что заключённый  Яцков Василий Яковлевич освобождается из лагеря ввиду «нецелесообразности  его  дальнейшего  (там)  пребывания  со снятием судимости  и поражения в правах». (Приложение №18)

         Греческое слово «амнистия» означает «прощение». Т. е. в 1956 г.  произошло только помилование властями политических заключённых. Само же оправдание незаконно репрессированных  по политическим мотивам граждан, то есть их реабилитация  произошла гораздо позже - только в  середине 1991- го  года.

         Уже  в конце  1990- го года  стало известно,  что Яцков  Василий Яковлевич  подпадает под действие  ст. 1  Указа Президиума СССР  от 13 октября  1990 года  «О восстановлении прав … жертв  политических репрессий 20–50-х годов». А 15.07.1991г.  из Управления по надзору за исполнением  законов  Прокуратуры  СССР  приходит  Заключение. (Приложение №19)  В нём говорится,  что  «прокурор  РСФСР выступил  с представлением  на предмет отмены судебных  решений и прекращения дела за отсутствием состава  преступления».  Органами  прокуратуры  СССР  подтверждено,  что  «действия  Яцкова Василия  Яковлевича  не образуют  состава преступления, предусмотренного ст. 58 – 10 ч.1 и 58 – 14 УК РСФСР»!

    После  того,  как  незаконно  подвергнутым  жестоким  репрессиям людям  вернули их  гражданские права,  им ещё  пришлось  ждать целых 35 лет, чтобы было восстановлено  и  их доброе  имя. Но,  как говорят в народе,  «лучше поздно, чем никогда». (Приложение №20)

Добавим  к этому ещё то,  что доброе имя человека  недостаточно  защитить юридически,  его ещё надо порой оградить и защитить от нападок  и  клеветы со стороны  недобрых или  введенных  в заблуждение  людей. Особенно  это касается  Василия Яковлевича,  который,  по  его же  собственным словам,  клеветой  как чистой водичкой  умывался всю свою жизнь. Для восстановления доброй памяти о нём и написана эта статья.

         Василия Яковлевича Яцкова нет уже в живых  на земле  восемь лет,  но  его светлый образ  и доброе имя  сохраняются  в сердцах тех, кто знал и искренно любил этого замечательного человека. 

Приложения