В начале 18 века на реке Костице появилось село Дегтяново. Изначально этот населенный пункт назывался слобода Дегтяная (от слова деготь). Первым ее владельцем стал писарь Яков Старосельский. В 1781 году Дегтяново вместе с крестьянами перешло к Ивану Валькевичу в счет погашения долга Старосельского. О первом владельце села известно, что он занимал должность полкового писаря, имел сына Михаила, который служил хорунжим Стародубского полка. Михаил Яковлевич Старосельский проживал в селе Доманичи (совр. Мглинский район), был женат на Екатерине Ефимовне Карнович, дочери почепского городового атамана Ефима Карновича, от брака с которой имел восьмерых детей. О следующем владельце села – Иване Валькевиче, мы рассказывали на предыдущих страницах.

Крестьянские дворы в селе появились у одного из его потомков – Петра Старосельского. Но в начале 19 века он умер, оставив наследство в Доманичах своим детям. Согласно переписи 1816 года, старший сын Петра – Александр Петрович Старосельский, со своими малолетними братьями и сестрами, имел в селе около 10 дворов крестьян. Впоследствии, эти дворы перешли к его наследникам.

Немного западнее Дегтяново, на реке Костице в то же время появилась слобода Брешковка, которая ныне носит название Дубровка. Первоначальное свое название она получила по имени своих основателей и владельцев Брешковых. Так, известно, что в 1781 году «владение подданного графа Разумовского - Ивана Брешкова, доставшееся ему от предков», насчитывало семь дворов и три бездворных хаты. По воспоминаниям старожилов, село в конце 19 - начале 20 веков принадлежало помещице Полине Брешковой, которая в 1921 году эмигрировала за границу. Ее дом крестьяне разобрали, а библиотека, в которой насчитывалось около тысячи книг, была передана в железнодорожный клуб на станции Жудилово.

В конце 17-начале 18 века на водяной мельнице, которую в 1666 году построили жители села Борозднино, поселился мельник, которого прозвали Амелькой. Так появился хутор Амелькин, не исчезнувший с карты нашего региона до настоящих дней.

Лупеки (ныне Лужки), вероятнее всего, были основаны казаками во второй половине 17 века. Примерно в тот же период было основано и казачье село Труханово, входившее в состав Стародубской полковой сотни.

Рябовка была основана как маленький хутор на реке Милуше в первой трети 18 века значковым товарищем Стародубского полка Демьяном Машкевичем и называлась сначала по фамилии своего основателя Машковкой. В 1731 году Машкевич продал хутор за 1000 золотых Стародубскому полковому писарю Григорию Скорупе, от которого Машковка перешла к его дочери Марии. В деревне в то время было всего-навсего четыре двора.

Рядом с Рябовкой, на той же реке Милуше Демьяном Скорупой с разрешения Скоропадского в 1713 году была основана деревня Аленовка. Первоначально она именовалась слободой Займище, а затем, до 1910 года, Еленовкой. После Скоруп Аленовкой владел Аким Сулима (супруг Марии Скорупы).

Село Гудово, предположительно, было основано при полковнике Рославце Мироном Гудом на реке Питале. О Мироне известно, что он был из кистерских казаков (село Кистер, расположено на юго-востоке от Стародуба), имел сына Фому. По меньшей мере, до гетманства Скоропадского Гудово принадлежало стародубскому магистрату, а затем было отдано Стародубскому полковнику Лукьяну Жоравко, права которого на село были подтверждены в 1718 году самим Петром I. Гудово в разное время входило в состав Стародубской полковой сотни и Бакланской сотни.

Деревня Добрик на речке Христовской была основана гетманом Кириллом Разумовским в период с 1750 по 1764 годы. Поначалу деревня, состоявшая из 21 двора, называлась Кирилловкой, вероятно, в честь своего основателя. Добрик входил в состав Новоместской сотни.

Село Горяны, которое в свое время было одним из крупнейших населенных пунктов района, изначально называлось Агоряны. В 1716 году князь А.Д. Меньшиков отнял у значковых товарищей Павла и Максима Пучковских принадлежащее им село Урянцы (Врянцы). Не имея возможности спорить со светлейшим князем, Скоропадский отдал взамен Пучковским Горяны. Пучковские господствовали в Горянах вплоть до 1734 года, после чего село у них купил Андрей Гудович. По первой ревизии того времени в Горянах было 23 казачьих двора, столько же крестьянских дворов, принадлежащих войсковому М. Добрянскому, плюс восемь хат бобылей. К 1781 году казачьих дворов в Горянах осталось всего пять. В период Гетманщины село Горяны входило в состав Бакланской сотни и при этом было куренным центром.

О времени возникновения деревни Куровщина достоверных сведений не имеется. Впрочем, с 1735 года в документах упоминается некий хутор Куровский с пятью дворами, который значился собственностью Киево-Печерской Лавры. Учитывая, что владения этого монастыря в наших краях располагались как раз в месте расположения Лыщич и нынешней Куровщины, можно с очень высокой степенью вероятности предположить, что хутор Куровский и есть родоначальник современной деревни. Косвенным, но, вместе с тем, довольно серьезным подтверждением озвученной версии, может служить тот факт, что в документах, упоминающих о жителях хутора Куровский, называется некий Кощиенок. Очевидно, что от него и пошел род Кащеевых – самой представительной фамилии Куровщины.

Василевка по преданию была основана в 1779 году братьями Василием и Иваном Малеевыми – дальними опальными родственниками графа Петра Завадовского. Именем старшего брата и была названа деревня.

Чернижово появилось в шестидесятых годах 17 века (согласно архивных документов, в 1666 году) по разрешению Стародубского полковника Острянина. Первоначально поселение называлось Чернижовской слободой, а ее осадчими были Кузьма Васильев и Антон Дацков. «Ижем позволил слободу Чорнижов осажовати Кузьме Васильеву и Антону Дацкову, которые впредь у нас домогали вольно грунтоватись... И им, абы никто не был на перешкоде, огорожаем и свержаем мощью самого пана гетмана и нашею» - из письма полковника Острянина. Чернижово входило в состав Новоместской сотни.

Ближайшим к Чернижово населенным пунктом были Кустичи Волокитины, в связи с чем между жителями и владельцами этих сел регулярно случались конфликты. Так, со временем чернижовские поселенцы стали захватывать земли жителей Кустич. В связи с этим в 1679 году полковник Коровка-Вольский по общему соглашению жителей Кустич и Чернижово распорядился провести четкую границу между ними. Таким образом, к 1680 году село Чернижово окончательно оформилось как самостоятельное поселение и вошло в состав Новоместской сотни. В конце 17 века жители Чернижово несли повинности в пользу Новоместской ратуши, однако, в начале 18 века гетман Скоропадский перевел чернижовских крестьян на обслуживание полковых хорунжих и прапорщиков. Так, Чернижово находилось во владении стародубского прапорщика, некоего Емельяна Васильевича, а затем его вдовы. В 1721 году Чернижово было отобрано у последней распоряжением гетмана:

«Жадаем, абы село Чорнижов указом нашим одобрал в бувшой прапирчой полковой Омелянихи, которым она и так з респекту нашего по смерти мужа своего, роков изо-два неслушне владела, якое село по одобраню от еи, меет быти свободно, до далшой воли нашой и никому во владение не поручено...».

Отметим, что еще до этого решения, на имя гетмана поступила жалоба от магистратских чинов, которые, сетуя на отнятие у них некоторых сел, упоминали и Чернижово, обращая внимание на то, что хорунжий Емельян оказался не слишком хорошим хозяином:

«Омелян хоружий старинное село Чорнижово ратушное разорил драчею (насилиями) и работизнами, так теж и податми умалил людей».

Таким образом мы видим, что в 1721 году магистрат, очевидно, предпринимал попытки вернуть себе Чернижово.

Однако, в июле того же, 1721 года, Чернижово вновь было передано на обслуживание полкового хорунжего. На этот раз село досталось Федору Данченко.

«Маючи мы известие о п. Федора Данченка, здавна под знаком полковым нелениво служачого на комиссарстве чрез несколько лет... определили его прапорщиком тамошним полковым, на местце умершого Омеляна Василиевича, в которого владении и село бывшое Чернижов ему п. Данченку, респектом того уряду, надалисмо, позволяючи з оного от людей посполитых, обликлие отбирать повинности...» (из гетманского универсала о жаловании села Федору Данченко).

В дальнейшем судьба Чернижово была тесно связана с родом Скоруп. Это произошло после того, как полковой писарь Григорий Скорупа купил в деревне небольшой участок земли и поселил здесь своих крестьян. Впоследствии его сын Павел расширил владения, поселив в Чернижово еще несколько дворов. Однако, не все дворы в Чернижово принадлежали Скорупам. Отдельные чернижовские крестьяне были на положении ранговых, а после ликвидации Гетманщины их перевели в разряд казенных. В 1787 году Екатерина II пожаловала эти дворы канцлеру Безбородко, который, в свою очередь, подарил их тайному советнику Осипу Степановичу Судиенко. Другая часть деревни, принадлежавшая Павлу Скорупе, после смерти последнего перешла к его вдове, а от нее к единственной дочери Марии и ее мужу Акиму Сулиме. В дальнейшем владельцами дворов в Чернижове была семья Марковичей, один из представителей которой - Михаил Яковлевич Маркович женился на младшей дочери А.С. Сулимы – Марии Акимовне.

Деревня Шапочка на реке Жече была основана при Стародубском полковнике Лукьяне Жоравко, который сначала заселил деревню для обслуживания Печеникского девичьего Успенского монастыря (село Печеники под Стародубом), а в 1715 году отдал ее печеникским монахиням насовсем. Шапочка оставалась монастырским владением даже после проведенной правительством в 1764 году секуляризации.

Новым Задубеньем в начале 18 века владел значковый товарищ Стародубского полка Иван Федорович Молчан, отец которого в 1678 году был Стародубским полковником. Село досталось И.Ф. Молчану в 1702 году, в соответствии с универсалом Мазепы. Молчан служил Бакланским сотником и погиб в 1706 году во время печально известного похода стародубских казаков под Несвиж. После смерти Ивана Молчана селом продолжала владеть его вдова Татьяна, жившая в селе Жукове. Она вскоре вторично вышла замуж за Антипа Соколовского, тоже Бакланского сотника, который и стал фактическим владельцем Нового Задубенья. Антип Соколовский больше известен краеведам как основатель села Соколовка, которое ныне находится на территории Мглинского района, недалеко от границы с Унечским.

Антип Соколовский происходил из малороссийского рода Соколовских. Биографических сведений о нем сохранилось немного. В частности, известно, что он был сыном кушнаря (специалиста по выделке шкур). Помимо этого, имя Соколовского было связано с нашумевшим «почепским делом» Меншикова, который в числе прочих самовольно захваченных земель присоединил и Соколовку. Имя Антипа Соколовского мы встречаем в числе авторов жалоб на произвол Меншикова. Злопамятный Меншиков не забыл этого и уже после окончания «почепского дела», князь, еще бывший тогда в силе, успел отомстить Соколовскому. Согласно переписи малороссийской старшины 1725 года, Бакланский сотник Соколовский на момент переписи находился под арестом. А 14 июня 1727 года Антип Соколовский был «бит кнутом 63 раза за бесчестье от него якобы светлейшему нанесенное…». Спустя 9 дней после этой экзекуции Соколовский скончался.

Однако, вернемся к Новому Задубенью. Через некоторое время подрос сын погибшего И.Ф. Молчана - Иван, и Соколовский был вынужден отдать ему село. В 1783 году Новое Задубенье было продано Иваном Молчаном (вероятно, внуком Бакланского сотника И.Ф. Молчана) Илье Журману. В свою очередь, после смерти последнего Новое Задубенье перешло во владение Михаила Гудовича.

Анализируя названия унечских сел и деревень, следует выделить среди них целый ряд, производный от имен собственных. Речь идет о Павловке, Семешкове, Труханове, Платкове и некоторых других. Например, название «Павловка», вероятнее всего, производно от имени собственного «Павел». В православной России в те времена было принято называть населенные пункты по именам перечисленных в списках (святцах) чтимых церковью святых. Поэтому, вероятнее всего, село Павловка было названо в честь почитаемого православной церковью апостола Павла.

Названия некоторых сел говорят о типе поселения, либо о характере занятий его жителей. Например, Старосельями назывались населенные пункты, на месте которых раньше существовали более древние поселения. Что касается Старой Гуты, Буды Вовницкой и Зарюховской Буды то эти села изначально появились в местах основания гут и буд.

Названия некоторых сел, вероятно, обусловлены географическими, рельефными и природными факторами. Горяны – холмы, пригорки, Кустичи – поросшие кустарником пригорки, Песчанка, Пески, Песчаники – песчаные почвы, Дубровка, Дубровск, Березино, Липки, Яблонка и т.п. названия – по произраставшей в окрестностях растительности. Что касается двух унечских Кустич, то название Волокитины Кустичи (Волкустичи) связано с фамилией первого владельца этого села Волокидина. О происхождении названия Кустичи Бряновы (Брянкустичи) достоверных сведений не имеется. А.М. Лазаревский предполагал, что, возможно, деревня была изначально заселена выходцами из-под Брянска. Поселок Заровье (бывший Рюховский поселок и поселок имени Ворошилова) название свое получил по причине того, что находится за рвом, отделяющим его от Рюхова.

И наконец, есть села, о происхождении названий которых существуют лишь ничем не подтвержденные версии. Например, Найтоповичи. Существует гипотеза, что название этого села, возможно, произошло от белорусского слова «найтоп», что означает конский след на вспаханном поле. Не исключено, что найтопом могли прозвать крестьяне панского объездчика, который вытаптывал их посевы. Происхождение названия села Рохманово, возможно, связано со словом «рохманый», что означает покорный, смирный. Жудилово - от глагола «жудить»: надоедать, терзать. Название деревни Шапочка, возможно образовано от слова «шапка», т.е. небольшая гора, поросшая мхом. Белогорщ, вероятно, происходит от слова «белогорища» - белая горка, то есть светлая, обращенная к солнцу. Водвинка – от слова «водвина», т.е. место, заливаемое талой водой. Название деревни Чернятка, вероятно, связано с тем, что ее основатели Валькевичи переселили сюда в начале 18 века своих холопов, т.е. чернь.

После того, как с полковничьей должности был смещен Лукьян Жоравка, группа заинтересованных стародубцев направила в Петербург просьбу назначить новым полковником кого-либо из Российской империи, т.е. не из числа украинцев-малороссов. Другая часть полковой старшины желала видеть на полковничьем уряде Андрея Миклашевского, сына бывшего Стародубского полковника, о чем была подана челобитная на имя гетмана. В свою очередь, сам гетман пытался поставить на должность Стародубского полковника своего человека – Ивана Черныша (Чарныша).

В итоге, в столице приняли решение временно оставить должность Стародубского полковника вакантной. На это время исполнение полковничьих обязанностей было возложено на наказных полковников. Первым из них в 1719 году стал полковой сотник Иван Чернолусский (Чернолузский), о котором более подробно мы рассказывали в предыдущих разделах.

В 1722 году Скоропадский предпринял попытку протолкнуть на должность полковника свою кандидатуру – бунчукового товарища Петра Корецкого. О последнем известно, что он прибыл на Стародубщину с правого берега Днепра в самом начале 18 века. Был близок к генеральному обозному Ивану Ломиковскому. В 1710 году Корецкий женился на дочери покойного полковника Миклашевского Анастасии Гамалее, которая приходилась вдовой бунчуковому товарищу Андрею Гамалее, погибшему в 1706 году под Несвижем. От брака с Анастасией у Петра Корецкого родилось несколько детей. Одна из его дочерей – Ульяна – была женой генерального хорунжего Николая Ханенко, который в те годы служил Стародубским полковым судьей. В 1722-1723 годах Корецкий исполнял должность наказного полковника Стародубщины, был в числе делегации Полуботка, возившей печально известные Коломацкие челобитные, за что угодил под арест.

Но у Петербурга насчет Украины были свои планы: 29 апреля 1722 года Петр I учреждает Малороссийскую коллегию для контроля за деятельностью гетмана и его старшины. Учреждение коллегии стало одной из мер, заложивших курс на дальнейшую ликвидацию гетманства и самостоятельности Левобережной Украины. Глава и администрация этой коллегии располагались непосредственно на территории Малороссии, в Глухове, куда после разорения Батурина переместилась гетманская столица. Коллегия была высшим органом власти в Украине, при этом гетману она не подчинялась. Правда после смерти Петра, в 1727 году коллегия была ликвидирована и гетман вновь получил верховную власть в Украине. Но, как показали дальнейшие события, ненадолго.

Тем временем, в рамках общей стратегии, направленной на ликвидацию украинской автономии, в столице приняли решение назначать на должности полковых начальников Малороссии офицеров русской армии. Отметим, что в значительной степени этому способствовала челобитная из Стародуба, поданная Петру в 1722 году, в которой стародубцы просили пожаловать им полковника из «великороссийских персон». Петр воспользовался этой челобитной как способом показать, что он идет навстречу пожеланиям малороссиян, т.к. они сами не доверяют местной старшине. Была ли эта челобитная действительным выражением истинной воли стародубцев, либо специально инспирирована как дополнительный аргумент для смены украинской полковой элиты – неизвестно.

Но так или иначе, после того, как летом 1722 года умер гетман Скоропадский, комендантом в Стародуб был назначен армейский офицер, майор Иван Кокошкин, который вскоре официально вступил в полковничью должность.

В инструкции, данной полковнику Кокошкину, говорилось следующее:

«Так как обыватели малороссийского Стародубского полка несносные обиды и разорение терпели от полковника Журавки и для того били челом, чтоб дать им полковника великороссийского, поэтому в незабытной памяти иметь ему, Кокошкину, эту инструкцию, рассуждая, для чего он послан, а именно чтоб малороссийский народ был свободен от тягостей, которыми угнетали его старшины. Прежние полковники и старшина грабили подчиненных своих, отнимали грунты, леса, мельницы, отягощали сбором питейных и съестных припасов и работали при постройке своих домов, также козаков принуждали из козацкой службы идти к себе в подданство, то ему, Кокошкину, надобно этого бояться как огня и пропитание иметь только с полковых маетностей. Прежние тянули дела в судах, а ему надобно быть праведным, нелицемерным и безволокитным судьею. Надобно удаляться ему от обычной прежних правителей гордости и суровости, поступать с полчанами ласково и снисходительно. Если же он инструкции не исполнит и станет жить по примеру прежних черкасских полковников, то он и за малое преступление будет непременно казнен смертию, как преслушатель указа, нарушитель правды и разоритель государства».

Насколько строго придерживался Кокошкин данной ему инструкции, неизвестно, т.к. в должности полковника он пробыл недолго, при этом, из составленной по состоянию на 1725 год переписи личного состава малороссийской казацкой старшины известно, что в Стародубе Кокошкин практически не появлялся, т.к. был уже «другий год в Москве». Помимо фактически отсутствовавшего полковника, в Стародубском полку на тот период также не имелось обозного и судьи.

В 1720 году Петр I приказал Скоропадскому послать 12 тысяч казаков на строительство Ладожского канала. Гетман выполнил этот приказ и уже в следующем году малороссийские казаки отправились на север. В их числе были и казаки Стародубского полка. За время строительства канала (1721-1724 годы) на тяжелых работах в условиях непривычного климата, погибли тысячи казаков.

В 1724 году в Стародубе был уже новый полковой начальник – подполковник Илья Иванович Пашков, о котором известно, что он был тамбовским помещиком, сыном прапорщика Ивана Еремеевича Пашкова (?-после 1707), происходил из великороссийского дворянского рода Пашковых, который, в свою ведет начало от выходца из Речи Посполитой Григория Пашкевича, приехавшего в Московию при Иване Грозном. До назначения полковником, И.И. Пашков находился в Стародубе в качестве коменданта города. Илья Пашков занимал должность до 1728 года, после чего был снят по жалобам населения о мздоимстве. А.М. Лазаревский написал по этому поводу, что «на Пашкове народ убедился, что полковники «из великороссийских персон» ничем не отличались от своих…».

В 1729 году над Пашковым было начато следствие, но чем оно закончилось - неизвестно. В 1734 году И.И. Пашков продолжал оставаться в чине подполковника и жил в селе Верхнее Талызино Курмышской округи Симбирской губернии (совр. Сеченовский район Нижегородской области). В Верхнем Талызине до настоящего времени сохранился дом-усадьба Пашковых, где после Ильи Ивановича долгое время жили его наследники. Среди потомков Стародубского полковника Пашкова известны его сын Александр Ильич Пашков (1734-?) – коллежский асессор, имевший поместье в районе Ардатова (совр. Мордовия) и внук – Василий Александрович Пашков, который был одним из богатейших нижегородских помещиков и приходился хорошим знакомым А.С. Пушкину (1799-1837).

В рассматриваемом периоде в Стародубском полку служил еще один известный малороссийский деятель того времени – Захарий Юрьевич Искра (?-около 1730).

Биографических сведений о начальном периоде жизни Захария Искры не имеется. Известно лишь, что он проживал в Правобережной Украине и служил польской короне. В отдельных источниках Захария Искру называют родным братом Полтавского полковника Ивана Искры, казненного Мазепой по знаменитому «делу Кочубея». Однако, известно, что Иван Искра имел отчество Иванович, а Захарий был сыном некоего Юрия Искры, что известно из его подписей, в которых он часто именовался Захарием Юрьевичем Искрой. Впрочем, родство Захария и Ивана Искры не подлежит сомнению, так как в 1708 году Захарий вместе с сыном были арестованы Мазепой по делу о доносе Кочубея, в котором, как известно, одним из обвиняемых проходил Иван Искра.

До переезда на Левый берег Днепра, Искра занимал должность Корсуньского полковника. Служил королю Речи Посполитой Яну III Собескому (1629-1696), был активным участником начального периода австро-турецкой войны 1683-1699 годов, в которой союз европейских держав боролся против экспансии турок в Европу. В частности, Искра принимал участие в известной Венской битве 1683 года, в которой союзное войско в составе австрийских, немецких и польских отрядов разгромило турецкую армию под Веной. Это поражение положило начало постепенному отступлению турок из Центральной Европы. В 1690-х годах и в начале 18 века Искра вместе с Семеном Палием (?-1710) возглавлял антипольское восстание в Подолии, на Брацлавщине и Волыни. После подавления восстания, Искра перебрался на левый берег Днепра. В 1708 году, как уже упоминалось, Захарий Искра и его сын Климентий были арестованы Мазепой по делу о доносе Кочубея, но вскоре выпущены на свободу. После низложения Мазепы, Искра получил назначение на должность сотника в Погаре, а после 1712 года стал обозным Стародубского полка, при этом, сохранил за собой жалованные ему ранее погарские села Посудичи и Перегон. Современникам Искра запомнился склонностью к пьяным загулам, которые нередко заканчивались дебоширством. Пьянство и разгул в итоге сыграли с ним злую шутку – гетман Скоропадский, пойдя на крайние меры, приказал Стародубскому полковнику отобрать у Искры села Перегон и Посудичи. Умер Захарий Искра, вероятно, в 1730 году. Из детей Искры известна дочь Елена и уже упомянутый сын Климентий, который служил хорунжим в Переяславском полку. Из прочих потомков Захария Искры выделим его внука Якова, который жил в Переяславле и в 1784 году был избран предводителем местного дворянства. Сын Якова и соответственно, правнук Захария Искры, Григорий, служил стряпчим в Киевском верхнем земском суде.

Весьма интересные события разворачивались в 1725 году в соседнем с нами городе Почепе, где объявился самозванец, объявивший себя старшим сыном Петра I - Алексеем (1690-1718), который, как известно, был замучен в тюрьме в 1718 году. Этим смелым авантюристом оказался Александр Семиков – уроженец Симбирской губернии, простой солдат 2-го Гренадерского полка, расквартированного в Почепе. Выдавая себя за царевича Алексея, Семиков приехал в село Пьяный Рог, где пытался возмутить народ и поднять его на борьбу против властей. О появлении самозванца немедленно донес войт (староста) села Андрей Барановский, после чего Семикова немедленно заковали в цепи, привезли в Почеп, откуда вскоре доставили в Москву, а затем в Петербург для производства дознания. Вот что было записано в отчете Тайной канцелярии о деле Семикова: «В Преображенской канцелярии оной вор, самозванец Семиков, в том своем воровском намерении и расспросах и розысков винился».

Авантюра Семикова, как того и следовало ожидать, закончилась для него на плахе. Казнь состоялась 22 ноября 1725 года в Петербурге. Приговор Сената гласил: «…за многие вины, предерзостные поступки и злодейственные непристойные слова…в пристойном месте, где от него вышепоказанное злодейство более произносимо было при публике, казнить смертию: отсечь голову, и, сделав столб, воткнуть оную самозванца голову на железный кол, а тело сжечь, дабы в оном месте, смотря на то, другие означенного злодейства чинить не дерзали…».

Вскоре после казни Семикова, на площади Почепа возле Преображенской церкви был сооружен столб с железной спицей, на которую воткнули отрубленную голову самозванца, привезенную из Петербурга. Ниже на щите был написан текст: «В нынешнем 1725 году в ноябре 22 день в С.-Петербурге казнен смертию гренадер Александр Семиков…». Этот столб простоял в Почепе более 100 лет.

После смерти Скоропадского, в 1722 году Украина получила нового правителя в лице наказного гетмана Павла Леонтьевича Полуботка – уроженца черкасской земли, бывшего Черниговского полковника. К слову, во время измены Мазепы в 1708 году Полуботок был в числе четырех полковников, оставшихся верными Петру I.

Однако, Петербург ошибся с кандидатурой Полуботка, т.к. он оказался сторонником независимой от российского царя гетманской власти, прямо выступил против Малороссийской коллегии, а посему был обвинен в сепаратизме и в 1723 году заключен в Петропавловскую крепость, где скончался в декабре 1724 года. По поводу гибели Полуботка Костомаров писал: «Полуботок был одной из жертв, принесенных для государственных целей...».

«Дело Полуботка», помимо репрессий в отношении самого гетмана, повлекло за собой арест и многих представителей малороссийской старшины, принимавших участие в поездке в Петербург. Среди арестованных назовем Генерального судью Ивана Черныша, Генерального писаря Семена Савича, его сыновей Ивана и Петра Чернышей, Гадячского полкового писаря Григория Грабянку, войскового товарища Стародубского полка Семена Косовича, канцеляриста Генеральной войсковой канцелярии Николая Ханенко, Стародубского наказного полковника Петра Корецкого и многих других.

После смерти Полуботка стали активно распространяться слухи про то, что гетман при жизни успел положить немалые деньги на счет в лондонском банке «Ост-Индской компании». История эта имела свое продолжение спустя более чем 180 лет. Так, в 1907 году в газете «Новое время» было опубликовано такое объявление: «Александр Иванович Рубцов, бывший профессор петербургской консерватории, считает долгом довести до сведения лиц, состоявших в близком или дальнем родстве с Павлом Леонтьевичем Полуботка, исправлявшим должность гетмана Малороссии в 1722- 1724 гг., что после смерти названного гетмана Полуботка остался значительный капитал в лондонском государственном казначействе, положенный им туда, сроком до востребования. Капитал этот наследниками П.Л. Полуботка не истребован и в настоящее время возрос до 80-ти миллионов фунт стерлингов, или 800 миллионов рублей. Полагая, что право на истребование означенного вклада, в виду его бессрочности («до востребования»), наследниками не утрачено и возможно, но, сознавая, что одному человеку это не по силам, я почтительнейше и усердно прошу всех лиц с нижеупомянутыми фамилиями прибыть в гор. Стародуб, Черниговской губернии, 15-го января 1908 года для совместного и всестороннего обсуждения мер к законному истребованию из лондонского госуд. к-ва капитал Полуботки». Это громкое сообщение собрало в Стародубе целых полторы сотни «наследников» гетмана. Насколько достоверными были сведения о «золоте Полуботка», сказать сложно. Многие считают это банальной уткой, на которую клюнуло огромное количество людей, охочих до легкой наживы. В частности, известно, что мифические лондонские активы Полуботка пытались разыскать в 50-х годах советские власти, однако, никаких следов гетманских миллионов в Британии обнаружить не удалось. Единственным известным «Золотом Полуботка» в настоящее время является одноименная водка, выпускаемая с 2000 года в Львове.

До 1727 года в Левобережной Украине не было гетмана.

Следующим правителем Левобережной Украины стал семидесятитрехлетний Даниил Павлович Апостол - последний выборный властитель Малороссии. Об Апостоле известно, что он был родом с Полтавщины, вышел из украинской казацкой семьи. Отец его жил в Молдавии, затем переселился в Украину, где служил Миргородским полковником. После смерти отца, будучи десятилетним мальчиком, Даниил единогласно был выбран новым Миргородским полковником, но в связи с малолетством к полноценному исполнению обязанностей приступил лишь в возрасте 20 лет.

Апостол, в силу своей лояльности, был кандидатурой, вполне устраивающей Петербург. Так, при Апостоле в рамках общей стратегии ликвидации Гетманщины продолжился процесс закрепощения малороссийского крестьянства и даже части бедного казачества. В свою очередь, став гетманом, Апостол значительно поправил свое материальное положение. Гетман имел в Малороссии немалые богатства, в числе которых значились и земли в Стародубщине.

1721-1724 годы были отмечены на Стародубщине новыми народными волнениями. Основной их причиной считается недовольство крестьян и части рядового казачества кабальными условиями существования, в которые их пыталась поставить местная администрация, т.е. старшина. Волнения были отмечены во многих селах полка, в том числе и на территории современного Унечского района – в Найтоповичах и Горянах. В связи с этим следует отметить, что поводы для волнений у крестьян действительно были, поскольку, начиная с первой четверти 18 века старшина Стародубщины действительно активно добивалась закабаления не только всех посполитых, но даже и части рядового казачества.

В 1728-1730 годах власть в Стародубщине находилась в руках коллегии, состоявшей из трех лиц: асессора полковых судов Афанасия Есимонтовского, сотника полковой Стародубской сотни Семена Галецкого и полкового писаря Степана Максимовича. Стародубщина была не единственным полком, где в те годы практиковался такой способ управления – аналогичные коллегии существовали в Чернигове, Переяславле и Гадяче.

В 1730 году в Стародуб был назначен новый полковник. Им стал Александр Иванович Дуров, отставной военный офицер. Однако, не ужившись с местной старшиной, Дуров в 1734 году лишился полковничества. Причиной его отставки считаются адресованные гетману и в Петербург жалобы старшины на полковника. Одной из причин такого враждебного отношения местной знати к Дурову, вероятно, была его политика, создававшая препоны для обогащения полковой старшины. Известно, что впоследствии Дуров был осужден за казнокрадство.

В 1734 году скончался последний выборный гетман Украины Даниил Апостол и вновь в Украине наступил длительный период безгетманства. В этот период императрица Анна Иоанновна (1693-1740) поручила управление Малороссией Генеральной Войсковой Канцелярии – особому органу, состоявшему из 6 членов, среди которых трое были из числа украинской старшины и трое из великороссийских чиновников. Такой способ управления просуществовал в Малороссии до 1750 года.

В период нахождения у власти императрицы Анны Иоанновны, в Стародубе с военным гарнизоном проживал родной брат ее фаворита, Эрнста Иоганна Бирона – генерал Карл Бирон (1684-1746). Современникам он запомнился жестокостями, чинившимися в отношении местных жителей. В частности, ему приписывалось, что он отнимал у стародубских матерей грудных детей и заставлял их кормить грудью щенков со своей псарни.

Следующим полковником Стародубщины в сентябре 1734 года стал Афанасий Прокофьевич Радищев (1684-1746, дед знаменитого мыслителя и писателя А.Н. Радищева), с 1732 года состоявший членом генерального суда.

А.П. Радищев был выходцем из семьи московских дворян, при Петре I состоял потешным (так назывались отряды из детей и молодых людей, созданные в 80-х годах 17 века для «военных потех» Петра). Военную службу начал в 1703 году солдатом в Преображенском полку, затем быстро продвигался в чинах, будучи к 1717 году уже майором. Участник Полтавской битвы и Прутского похода. В 1731 году Радищев в чине полковника ушел с военной службы и тут же получил новое назначение членом Генерального суда Малороссии. Находясь на этой должности, он и получил предложение занять место Стародубского полковника. В этой должности А.П. Радищев оставался до окончательной отставки со службы в сентябре 1741 года. По выходу в отставку получил чин бригадира. Несмотря на довольно длительный срок пребывания на должности полковника, о деятельности Радищева в Стародубе почти нет сведений. Известно лишь, что в период своего полковничества Радищев отметился активным преследованием местных раскольников в соответствии с указом Сената от 21 марта 1736 года.

Будучи Стародубским полковником, А.П. Радищев участвовал в русско-турецкой войне 1735-1739 годов, где служил под началом фельдмаршала Б.К. Миниха (1683-1767).

За время пребывания на Стародубщине, Радищев значительно поправил свое материальное положение и обзавелся знакомствами в среде знатных малороссийских вельмож. Супругой А.П. Радищева была Анастасия Григорьевна Аблязова. После отъезда в 1741 году из Стародуба, Радищев проживал в своем родовом селе Немцово под Калугой. Похоронен в им же построенной церкви Казанской иконы Божьей матери в Малоярославце. Помимо мыслителя А.Н. Радищева, среди его потомков известен Кирилл Алексеевич Радищев (1921-1944), участник движения Сопротивления во Франции, казненный нацистами.

После Радищева, в 1741 году полковничье место в Стародубе занял гвардии поручик Федор Дмитриевич Максимович, сын Дмитрия Максимовича – генерального есаула времен Мазепы, переметнувшегося вместе с последним на сторону шведов. Впрочем, уже в 1709 году Д. Максимович вместе с другими казацкими старшинами бежал от Мазепы и явился с повинной к Петру, чем сохранил себе жизнь. За участие в «деле Мазепы» Д. Максимович был сослан в Архангельск, где прожил 20 лет в крайней бедности и умер в 1732 году. Федора вместе с отцом на север не отправили, он был оставлен в Москве, где воспитывался в Семеновском гвардейском полку.

Процедуру вступления Максимовича в должность Стародубского полковника довольно подробно описал в своем дневнике генеральный хорунжий Николай Ханенко, которому было поручено руководить этой церемонией:

«Получил указ из генеральной канцелярии о вручении полковнику стародубскому Федору Дмитриевичу Максимовичу полковых клейнотов и команды, чего для и выехал по полудни з Перегону к Стародубу, куда и прибыл о 2 годины в ночь, а полковник коло полуночи. Подлуг отданного вчора приказу собран полк с знаменами перед мою квартеру, а потом как прибыл и полковник ко мне, то отдана ему честь от всего полку поднятием ружья на караул и з музикою; потом пошол полк строем к соборной церкве и как там построился в триангул, то и я з полковником приехал цугом пред полк, где отдана нам честь, при игрании музики, ружьем и выпалено з трох штук. Потом как приступили все сотенные корогвы к полковым знаменам и старшина полковая, и сотники, и значковые посеред строю, при знаменах, стали, то я, учинив объявление о определении в полк Стародубовский полковником г. Максимовича, велел читать в слух всем данный из войсковой енералной канцелярии оному ж господину полковнику универсал, который и читал писар полковый Стефан Петрункевич, а по прочтении универсалу, взяв я первое болшое полковое знамя, потом значок полковый же, оные вручил полковнику; потом показав ему ж литавры и музику полковую и сотенные знамена, велел его всеми знаменами окрыть и по здешнему обычаю покрыв его ж шапками. Окончали тую церемонию поздравлением его, полковника, с получением той императорской милости, при чем паки из пяти штук выпалено, и пошли все в церковь, а по службе Божой было молебствие при трократной из пушок пальбе, а на остаток из мелкаго ружья козаки один залп випалили. Потомъ обедали у полковника, и при многократной з мартиров и мелкого ружья палбе, гуляли до позна в ночь».

На посту Стародубского полковника Максимович оставался до самой своей смерти в 1756 году. На Стародубщине он женился. Его супругой стала дочь значкового товарища Ивана Плотника - Матрона, доводившаяся правнучкой И.Х. Плотнику - Стародубскому полковнику времен гетмана Брюховецкого. После себя Максимович оставил трех сыновей. Один из них, Иван Федорович с 1783 по 1789 годы был командиром Стародубского конного полка. Другой – Дмитрий Федорович был женат на Марии Михайловне Ширай из богатого стародубского рода Шираев. Д.Ф. Максимович был военным, в звании секунд-майора вышел в отставку и жил с семьей в деревне Невзорово под Стародубом.

Сороковые годы 18 века стали очень тяжелыми для местных крестьян: частые засухи, неурожаи и падеж скота поставили многих из них на грань выживания.

Говоря о религиозной жизни нашего региона, следует отметить, что в начале 18 века служители православного культа Стародубщины подчинялись Новгород-Северской епархии, а со второй трети столетия – Черниговской епархии. Центром духовной жизни нашего региона по-прежнему оставался Стародуб. В 1720 году гетманом Иваном Скоропадским в городе была возведена церковь Иоанна Предтечи. Трехкупольный храм был построен в стиле украинского барокко. В связи с этим необходимо отметить, что украинский стиль на протяжении 17-18 веков был в значительной степени присущ всем православным архитектурным сооружениям нашего региона, который в этом плане заметно отличался от восточной части современной Брянской области, где больше чувствовался «московский стиль».

Храм Иоанна Предтечи простоял в Стародубе более 200 лет и был снесен в 50-х годах прошлого века на волне антирелигиозной кампании, перманентно протекавшей с разной степенью активности во все время существования СССР. Вот так, по собственной глупости мы лишились уникального памятника старинной архитектуры.

Одним из наиболее известных деятелей рассматриваемого периода, оставивших след в истории нашего региона, был Павел Скорупа - младший сын Стародубского полкового писаря Григория Скорупы, о котором мы рассказывали выше.

Точная дата рождения Павла Скорупы неизвестна. Предположительно, он появился на свет в период с 1719 по 1722 годы. Вместе со старшим братом Иваном получил образование в Киевской академии. Службу начал в 1738 году канцеляристом при делах Походной Канцелярии. В 1741 году состоял при генеральном обозном Лизогубе писарем, затем, в том же году был поставлен Стародубским полковым обозным, однако фактически уряда не получил по причине отсутствия вакансии.

В возрасте примерно тридцати лет, будучи в ранге бунчукового товарища, Павел Скорупа женился на Анне Яковлевне Жураковской - внучке Нежинского полковника Лукьяна Жураковского, который приходился зятем бывшему гетману Даниилу Апостолу, на тот момент уже покойному. После смерти отца, в 1753 году Павел Скорупа получил в наследство от него, помимо всего прочего, самый лакомый кусок его богатства - крупное село Волокитины Кустичи. Кроме того, ему досталась еще и Буда Вовницкая. Со временем Павел стал энергично приумножать полученное от отца наследство, причем, делал это не всегда законными средствами. В частности, он стал агрессивно и настойчиво претендовать на соседнее с Кустичами Чернижово. Это село было ранговым имением полковых хорунжих и на тот момент принадлежало хорунжему Данченко. Основаниями для претензий Павла Скорупы на Чернижово послужил тот факт, что его отец еще при жизни купил в Чернижове небольшой участок земли и поселил на нем две хаты. Этого обстоятельства для П. Скорупы оказалось вполне достаточно для того, чтобы претендовать на значительную часть всего села. Известно, что в августе 1755 года кустичские подданные Скорупы открыто похитили с сенокосов в Чернижове уже собранные 30 копен сена и увезли их в свое село. На такую дерзость Данченко ответил жалобой полковнику Максимовичу, но тот отреагировал лишь письмом, в котором просил хозяина Кустич вернуть похищенное. Как и следовало ожидать, Скорупа это требование проигнорировал, что лишний раз свидетельствует о его своенравии и уверенности в безнаказанности. Отметим, что основания для такой уверенности у Скорупы вполне имелись и зиждились они на его богатстве и хороших связях с влиятельными людьми.

Имя Павла Скорупы часто фигурировало в документах о судебных тяжбах. В частности, известны судебные дела по искам Скорупы к казакам села Кустичи Федору, Леону, Данилу Приваленкам о завладении ими земель Скорупы в Кустичах и по иску к кустичским жителям Дураленкам по аналогичному поводу.

О настойчивости и агрессивности хозяина Кустич может свидетельствовать тот факт, что спустя сорок лет после смерти Скорупы, внук его, вспоминая деда, говорил, что это был человек «грозный, которого трепетали соседи…». А.М. Лазаревский в своей книге писал, что чувство собственной значимости и превосходства над простыми смертными Павел Скорупа культивировал в себе с самого детства.

Не исключено, что именно суровость Павла Скорупы заставляла принадлежащих ему крестьян бежать от хозяина в поисках лучшей доли. Так, из архивных документов известно, что в 1763 году рассматривалось дело о возвращении полковому обозному Павлу Скорупе беглых крестьян, поселившихся в попогорских землях Киево-Печерской лавры. Впрочем, достоверная причина бегства крестьян от Скорупы нам неизвестна.

Как уже упоминалось выше, на территории современного Унечского района во второй половине 17 века начали появляться небольшие промышленные предприятия – гуты, буды и рудни, дававшие жизнь новым селениям. Одним из появившихся подобным образом сел стала Зарюховская Буда (совр. Березина). Любопытно, что по материалам проведенной в 1723 году ревизии, в этом селе главным занятием по-прежнему оставалось производство поташа, а посему, хлебопашеством зарбудовцы практически не занимались.

Упомянутая ревизия 1723 года стала первой подробной переписью всего населения Малороссии и позволила составить более-менее объективную демографическую и социально-экономическую картину всего малороссийского края в целом, и Стародубщины, в частности. В Стародубском полку перепись проводили бунчуковые товарищи Иван Мокриевич и Тимофей Самойленко. Сегодня подлинные материалы переписи Стародубского полка хранятся в Киевском архиве, куда они в свое время были переданы из Черниговского архива.

Стародубский полк был самым большим полком в Малороссии и в 1723 году насчитывал 25 223 двора, из них 19 870 дворов посполитых крестьян, что составляло 78% от общего количества населения полка. Казацких дворов на Стародубщине было около 20% (для сравнения, в Нежинском полку – 50%). Таким образом, мы видим, что в нашем регионе, по сравнению с более южными полками Малороссии, количество крестьян значительно превышало служилое население.

Ревизия 1723 года дает нам некоторое представление о социальном составе населения сел, ныне расположенных на территории Унечского района.

Так, в Лыщичах на тот период было 19 дворов казаков, 103 двора грунтовых монастырских крестьян (Лыщичами были владением Киево-Печерской лавры) и 22 хаты бобылей. Бобылями в России называли бедное, обычно безземельное и бездворовое, феодально-зависимое население. Грунтовыми в Малороссии именовались крестьяне, изначально не имевшие земель и дворов. Они, переходя к разным владельцам, обрабатывали их поля, а в награду получали от них участки, на которых и водворялись.

В Староселье было 14 дворов и 11 бездворных казачьих хат. В Рассухе - 28 дворов, из которых почти половина казацкие. В Лужках – 9 дворов. В Кустичах Бряновых – 2 казацких двора, 45 дворов магистратских крестьян и 13 хат бобылей. В Высоком – 13 казацких дворов, 2 крестьянских магистратских двора и две бездворных хаты. В Волкустичах – 6 дворов казаков, 18 крестьянских и 6 хат бобылей. В Найтоповичах – десять казацких дворов, 54 – крестьянских, принадлежащих Прокопу Силенко, 21 хата бобылей. В Лизогубовке казацких дворов по данным ревизии не имелось, зато было 50 крестьянских хат и 20 хат бобылей. В Пучковке – 53 крестьянских двора и 7 бобыльских хат.

Всего же на территории нынешнего Унечского района по ревизии 1723 года насчитывалось 828 хат.

Помимо того, что Стародубский полк был наиболее обширным по территории, он также представлял собой и значительную военную единицу. Так, в рассматриваемый нами период полковое войско Стародубщины насчитывало около тысячи пеших и свыше трех тысяч конных казаков, которые регулярно привлекались для участия в различных военных кампаниях.

Так, в 30-х годах 18 века стародубцы участвовали в сражениях с крымскими татарами в период русско-турецкой войны 1735-1739 годов. В одном из таких сражений, в июле 1738 года, войско под командованием генерального бунчужного Семена Галецкого, состоявшее из казаков Стародубского, Гадячского, Нежинского и Черниговского полков, вступило в неравную схватку с превосходящими их по силам крымскими татарами в районе Черной долины (Гайман-долины). В ходе этой битвы крымчаки уничтожили более трех тысяч казаков и драгунов, а сам Галецкий был изрублен в куски. Место, где состоялась неравная битва казаков с крымскими татарами, находится близ села Черная Долина Чаплинского района Херсонской области, в 40 километрах к северу от Перекопского перешейка.

До поступления в 1734 году на службу в генеральную старшину, Семен Галецкий в разное время служил Погарским сотником, есаулом в Стародубском полку, сотником в Новгороде-Северском, Стародубским полковым сотником. Имел земельные владения под Погаром. В 1723 году лично возил в Петербург Коломацкие челобитные, за что угодил под арест, пробыв в столице до 1725 года. Будучи Стародубским сотником, интриговал против тогдашнего полковника Александра Дурова и, совершив в 1734 году вояж в Петербург, добился-таки его смещения. После этого Галецкий и получил уряд генерального бунчужного.

Вместе с Галецким в Черной долине погиб и Гадяцкий полковник, известный украинский летописец Григорий Грабянка (?-1738). Сын Галецкого - Петр, служивший Погарским сотником, под покровом темноты сумел спастись вместе с несколькими сотнями казаков и драгунов, при этом вывез из Гайман-долины тело погибшего отца, которого похоронил затем в Погаре. В дальнейшем потомки Семена Галецкого еще почти два столетия жили на Стародубщине и, вероятно, живут по настоящее время.

После того, как сведения о разгроме казаков в Черной долине дошли до двора, командовавший всем походом русского войска фельдмаршал Миних, получил жесточайший разнос.

В 1740-1744 годах в Кричевском старостве (на тот момент Кричев находился в составе Речи Посполитой) вспыхнуло крупное восстание крестьян и городской бедноты под руководством Василия Матвеевича Вощило (?-1744) – местного торговца, уроженца Стародубщины. Вощило, возглавивший восстание, провозгласил себя внуком Богдана Хмельницкого (хотя, подтверждения этому родству не имеется), а также «атаманом, великим гетманом войск, ответственным за уничтожение еврейства и защиту христианства». В энциклопедических справочниках движение под руководством Вощило именуется антифеодальным восстанием, однако, по-сути, это была классическая разбойничья анархическая банда, грабившая белорусские города и убивавшая евреев. Об этом говорит и то обстоятельство, что сам Вощило прямо указывал в своих воззваниях, что целью его восстания является не бунт против власти и феодалов, а «истребление жидовского народа и оборона христианства».

В январе 1744 года основное войско восставших было разгромлено под Кричевом, после чего Вощило бежал в Стародубщину. Маршрут предводителя крестьянского восстания был неслучайным. Дело в том, что Вощило был родом из здешних мест, а именно из села Чемоданово Почепской сотни, где у него оставалась родня, в частности, братья. В польские земли Вощило переехал в 1725 году, поселился под Кричевым, где стал заниматься торговлей воском (отсюда и его прозвище).

Несмотря на то, что Вощило сумел благополучно выехать из Речи Посполитой в Стародубщину, события 1740-1744 годов имели для него весьма неблагоприятные последствия. По ходатайству польских властей, обвинивших Вощило в хищении всей казны Кричевского староства (около 6 миллионов злотых), он был арестован и доставлен в стародубскую тюрьму, где, ожидая решения своей участи, скончался 14 августа 1744 года от дизентерии.