В результате военного противостояния Литвы и России, 25 марта 1503 года московский и литовский великие князья заключили перемирие сроком на 6 лет, по условиям которого Стародуб, Почеп, Мглин, Попова Гора, Новгород-Северский и некоторые другие города на весь этот период переходили под власть Москвы.

Перемирие это, впрочем, неоднократно нарушалось. Так, в 1503 году поляки, не желавшие мириться с потерей части русских земель, опустошили стародубские селения князя Семена Ивановича.

В 1505 году скончался великий князь Иван III. К концу его правления территория Московского государства увеличилась примерно в четыре раза. Занявший престол сын Ивана III - Василий III во внешней политике продолжал линию своего отца, конечной целью которой было присоединение к Москве всех западнорусских областей.

Вскоре, после воцарения Василия III, Литва предъявила Москве требование о возврате занятых еще Иваном III городов и получила вполне ожидаемый отказ. За этим последовали очередные военные действия, в которых Литва, оставшись без поддержки союзных ей Казани, Крыма и Ливонии, потерпела очередную неудачу.

В 1505 году умер Стародубский князь Семен, и княжье место занял его сын Василий Семенович по прозвищу Тулуп, которого вскоре царь Василий III женил на своей свояченице (сестре жены) Марье Юрьевне Сабуровой. С этого момента князь Василий Стародубский стал весьма близкой к царю персоной и считался в Московском государстве крупным и влиятельным политическим деятелем. Очевидно, не последнюю роль в возвышении Василия Стародубского сыграло и его происхождение – он был праправнуком Дмитрия Донского и соответственно, приходился дальней родней Василию III, который также вел свою родословную от Донского.

Из детей князя Семена Ивановича, помимо сына Василия, также известен младший сын Гаврила и дочь Мария.

В 1507 году в Литве вспыхнуло восстание князя Михаила Глинского. Последний, ища поддержки на востоке, вступил в переписку с великим московским князем и тот обещал ему помощь. Очевидно, слово свое Василий III сдержал, поскольку известно, что осенью 1507 года князь Василий Семенович Стародубский вместе с Василием Шемячичем ходили в литовский поход на помощь Глинскому.

При изучении событий, происходивших на рубеже 15 и 16 веков, обращает на себя внимание факт тесного взаимодействия между Новгород-Северским князем Василием Шемячичем и Стародубскими князьями Семеном и Василием. Как выяснилось, у этих князей было немало общего и помимо чисто географического соседства. Во-первых, они приходились друг другу родственниками, будучи прямыми потомками Дмитрия Донского. Прадеды Шемячича и Василия Стародубского – Юрий и Андрей, соответственно, были сыновьями Дмитрия Донского. Во-вторых, все они были потомками князей, бежавших из Московии в Литву и получивших от великого литовского князя уделы. На протяжении нескольких десятилетий Василий и Семен были близкими соседями, много раз вместе сражались с общим врагом. Исходя из этого, может сложиться впечатление, что Новгород-Северский князь и его стародубские соседи были близкими и верными товарищами. Однако, при более детальном изучении этого вопроса, оказалось, что отношения между Шемячичем и Стародубскими князьями были далеко не безоблачными. Как выяснилось, на протяжении всего времени своего княжения Стародубские князья Семен и Василий регулярно писали в Москву доносы на Василия Шемячича, предупреждая великого князя о возможной его измене. Особенно враждебными были отношения между Шемячичем и Василием Семеновичем. Достоверная причина имевшейся между соседями неприязни историкам неизвестна.

В итоге, Шемячич все-таки стал жертвой подозрений в измене. Правда случилось это в 20-х годах 16 века, т.е. без участия Стародубского князя Василия, который к тому времени уже скончался. В 1525 году Василий Шемячич был обвинен в измене, заключен под стражу и скончался в заточении в 1529 году. Князь Новгород-Северский Василий Иванович Шемячич стал одним из последних удельных князей в истории России. Отметим по этому поводу, что 16 век вообще стал периодом, во время которого такое понятие как «удельное княжение» перестало существовать в России как институт.

В 1508 году, по мирному договору между Россией и Литвой все завоевания Ивана III остались за Москвой. Таким образом, в 1508 году Стародуб и Новгород-Северский окончательно перешли под протекторат России.

Еще недавно наши предки жили на восточной окраине Литвы и вот теперь они уже жители юго-западной околицы Московского государства. В те времена в нашем регионе граница Московии с Литвой проходила примерно по тому же рубежу, который сегодня разделяет Брянщину с Могилевской и Гомельской областями.

В религиозном отношении с начала 16 века территория нашего региона стала подчиняться Смоленскому епископу.

Начиная с 16 века, с целью привлечения в здешние земли новых жителей, московские власти предоставляли переселенцам существенные льготы. Например, в период правления Ивана IV царь лично издал указ, освобождающих жителей юго-западного пограничья от многих повинностей, таких, например, как уплата податей.

Ну а теперь пришло время поговорить и об истории возникновения «унечских» населенных пунктов. Параллельно с этим мы будем рассказывать и о персонажах, так или иначе связанных с историей наших сел и деревень.

Существует мнение, что еще в домонгольский период, а также сразу после свержения монгольского ига (14-15 века) на территории современного Унечского района уже существовали такие поселения как Рассуха, Рюхово, Найтоповичи, Лыщичи, Рохманово, Высокое, Старые Ивайтенки, Старое Задубенье, Волкустичи, Борозднино (Борознино), Брянкустичи, Горяны, Врянцы, Жуково, Белогорщ, Долматово, Труханово, Анушино, Еленск.

О селе Борозднино известно, что оно было основано в период пребывания нашего региона в составе ВКЛ неким Бороздной. Отметим, что эта фамилия будет многократно появляться в исторических документах последующих лет и в частности, в 1620 году, когда польские власти утвердили Борозднино за Яковом Ивановичем Бороздной. О последнем известно, что он был жителем Стародубского повета и боярским сыном. При этом, в выданном подтвердительном листе на владение Борозднино и другими селами, подчеркивалось, что Яков Бороздна вступает во владение на «дедичныя» вотчины, из чего можно заключить вывод, что Бороздны владели селом и на протяжении предыдущих столетий. Первоначально Бороздна принял село во владение по письму польских комиссаров Стравинского и Глембоцкого (о них см. ниже), однако уже в 1623 году получил от королевича Владислава IV Вазы (1595-1648) полноценный универсал на все свои имения. Вместе с Яковом Бороздной немало имений в Стародубском краю получили при поляках и его братья – Дмитрий, Осип и Владимир. Однако, если брать населенные пункты современного Унечского района, то Борозднино – единственное село, принадлежавшее здесь Борозднам. В основном их владения располагались на территории современных Стародубского, Мглинского и Клинцовского районов. О Борозднах можно сказать, что это был один из наиболее древних и крупных землевладельческих родов Стародубщины, представители которого проживали на здешних землях многие столетия. Происхождение рода точно неизвестно. Прозвище «Бороздна» может указывать на его связь с периодом перехода от подсечного земледелия к пашенному, от бороны к сохе, т.е. к появлению борозды. Известно, что один из близких сподвижников Богдана Хмельницкого - Лаврентий Бороздна (сын Осипа Бороздны) имел сына Максима, который был сотником во Мглине в первой четверти 18 века и считается основателем мглинской ветви Борозден. Во Мглине Бороздны основательно закрепились в период Хмельнитчины, когда гетман жаловал Лаврентию Бороздне несколько сел на мглинской земле. Вообще, род этот очень обширен и на протяжении многих веков неразрывно связан с историей Стародубщины. Из рода Борозден вышло немало известных в нашем регионе людей. В их числе поэт и переводчик пушкинской эпохи Иван Петрович Бороздна (1804-1858), родившийся в селе Медведово Стародубского уезда (совр. Клинцовский район).

После изгнания поляков Борозднино стало войсковым селом и оставалось таковым до конца 18 века. В период Гетманщины входило в состав Стародубской полковой сотни.

Ивайтенки были основаны в 16 веке на реке Бойня. Название села, вероятно, производно от имени Ивайтя - так в старину звучало привычное нам имя Иван. В период польского владения Ивайтенки принадлежали шляхтичу по фамилии Сковорода, а после изгнания поляков - значковому товарищу Степану Тарайковскому. С конца 17 века Ивайтенками завладела семья Гудовичей, представители которой еще часто будут встречаться на страницах нашего повествования. Древняя фамилия Гудовичей принадлежала к польскому шляхетскому роду герба Одровонж (пол. Odrowąż), родоначальником которого считается живший в 16 веке Стесь (Станислав) Янович Гудович. В середине 17 века его потомки переселились в Левобережную Украину и начали нести службу Российскому государству. История же перехода Ивайтенок в собственность Гудовичей связана с Павлом Ивановичем Гудовичем, который поселился в Мглинской сотне Стародубского полка, затем женился на вдове Степана Тарайковского и таким образом получил его имение Ивайтенки.

Павел Гудович в Стародубском полку имел чин войскового значкового, занимал должность Бакланского сотника. Был убит под Нарвой в 1700 году.

Наиболее известными представителями большого рода Гудовичей были: Василий Андреевич Гудович (?-1764) – последний генеральный подскарбий Малороссии; Иван Васильевич Гудович (1741-1820) – российский граф и фельдмаршал; Александр Васильевич Гудович (1754-1806) – генерал-майор, участник штурма Измаила; Андрей Иванович Гудович (1782-1867) – генерал-майор, тайный советник, участник Отечественной войны 1812 года;

Старое Задубенье было основано на небольшой реке Дубне. Точное время основания села неизвестно. При польском господстве Старое Задубенье принадлежало некоему шляхтичу Гребенскому, а с 1654 по 1688 годы оставалось свободным. Когда в 1687 году Иван Мазепа стал гетманом Левобережной Украины, село по его велению вскоре было жаловано обозному полка Дмитрию Журману.

«Иоан Мазепа, гетман з Войском их царского пресветлого величества Запорозким. Пану полковникови стародубовскому, сотником, атаманом, также войтом, бурмистром и всiм, кому того вiдати будет належало, ознаймуем сим нашим писанем, иж респектуючи мы на давние в Войску Запорозком услуги значного товарища Дмитра Журмана, обозного полку Стародубовского, надаем ему село в ключу Стародубовском найдуючоеся, меновите Задубеня з млином вешняком в том же селе стоячом, до ласки нашой» - из универсала Мазепы от 8 мая 1688 года.

Дмитрий Журман в разные годы занимал в Стародубском полку ключевые должности в полковой старшине - обозного и есаула. Также несколько раз, в период нахождения Скоропадского в походах, Журман исполнял обязанности Стародубского полковника. Год и место рождения Журмана неизвестны. Мы знаем лишь, что около девяти лет он находился в турецком плену (вероятно, до 1669 года), вернувшись из которого, служил в Стародубском полку есаулом при Рославце. В этот период в архивных документах он фигурирует под прозвищем Турченко (Турчиненок), которое, вероятно, заслужил по причине своего длительного пребывания в Турции. Сохранились сведения о том, что Журман был дважды женат. От первого брака имел сына Матвея, от второго дочь Елену. Точная дата смерти Журмана неизвестна, но произошло это не ранее 1696 года, т.к. в это время Старое Задубенье было утверждено за ним окончательно и, следовательно, он был еще жив. В.Л. Модзалевский в «Малороссийском родословнике» пишет, что Журман умер в 1714 году. «В городе Стародубе, по рынку здравъ ходячи, нечаянною смертию межъ коморами скончалъся» - сообщалось о его смерти.

Примерно в это же время умер и сын Дмитрия Журмана - Матвей, оставивший после себя двух сыновей – Василия и Михаила. Василий служил в Стародубском полку в ранге значкового товарища (название, происходившее, вероятно, от малых значков, находившихся, кроме знамени, в казацких сотнях и которые возили значковые товарищи). В 1710 году гетман Скоропадский утвердил село Старое Задубенье за Василием и вдовой Дмитрия Журмана, которая к тому времени уже вновь была замужем за неким кравчиком (портным) Германом Синяком. Этот Синяк начал распоряжаться Задубеньем как полновластный хозяин, что вынудило Василия Журмана и его брата Михаила обратиться в генеральный суд, который, рассмотрев жалобу, в 1714 году вынес решение о разделе Задубенья на 4 части. Одна часть досталась в пожизненное владение вдове обозного, а фактически – Синяку, другая – дочери Журмана - Елене Дмитриевне, носившей теперь фамилию Моцарской, а две остальных части – Василию и Михаилу Журманам. У обоих братьев к тому времени уже были свои дети. Вскоре Михаил Журман умер и его часть села досталась брату Василию. Герман Синяк, тем временем, выкупил часть Задубенья, принадлежавшую Моцарской. При этом деньги на покупку села он занял у полкового писаря Григория Скорупы. Когда пришел срок рассчитываться, Синяк оказался неплатежеспособен и был вынужден отдать за долг принадлежавшие ему две части Задубенья – как свою, таки и вновь купленную. Вскоре умер Василий Журман и распоряжаться половиной Задубенья стала его вдова Ефросинья Ивановна Губчиц – дочь Почепского сотника. Сын Василия – Илья в то время был еще малолетним. Спустя некоторое время вдова Василия вышла замуж за сына разбогатевшего стародубского мещанина Ивана Семеновича Лашкевича, который со временем фактически обратил Задубенье в свою собственность.

Род Лашкевичей известен на Стародубщине с последней четверти 17 века, когда выходец из Белой Руси Илья Лашкевич переселился сюда из Речицкого повета. Его сын Тихон приобрел в Стародубе дом, а уже внук Ильи Лашкевича – Семен Тихонович, достаточно обогатившись, породнился со знатным родом Стародубщины – Рубцами, женившись на одной из дочерей Рубца. Упомянутый выше Иван Лашкевич был одним из сыновей Семена.

Иван Семенович Лашкевич родился около 1687-1692 годов, служил значковым товарищем Стародубского полка, затем асессором полкового суда, а на склоне лет – Стародубским городовым атаманом. Скончался в 1765 году.

Брак с вдовой Журмана в материальном плане представлялся для Ивана Лашкевича весьма выгодным, хотя, он и без того считался вполне состоятельным человеком. От брака с Ефросиньей Губчиц у Ивана Лашкевича родились дочь Марфа и сын Степан. Последний в молодые годы служил в Генеральной канцелярии, после выхода в отставку постоянно жил на Стародубщине, был богатым землевладельцем. Скончался в 1782 году. Его супругой была Прасковья Григорьевна Галаган – дочь Прилуцкого полковника. Марфа Ивановна Лашкевич первым браком была замужем за бунчуковым товарищем Степаном Семеновичем Березовским, который известен как один из владельцев унечского села Платково. О местном роде Березовских мы еще поговорим несколько позднее.

Последующие поколения Лашкевичей также были известны на Стародубщине как богатые по здешним меркам помещики. Помимо Задубенья они владели в нашем регионе такими селами как Новая Романовка, Ветлевка, Ормино и другими.

Тем временем, сын Василия Журмана, Илья, сделал карьеру. Начав в 1739 году службу войсковым канцеляристом, он вскоре получил чин бунчукового товарища, а затем перебрался в Петербург, куда был послан в составе делегации «для поднесения императрице учиненных всею Малою Россиею на гетманское достоинство выборов и для испрошения на те выборы Высочайшей конфирмации». Вскоре Илья Журман женился на одной из родственниц Кирилла Разумовского – Агафье Давыдовне Стрешенцовой. Через это родство в 1756 году Илья попал в генеральную старшину на высокую должность Генерального судьи и возглавлял высший суд Малороссии до самого его закрытия в 1782 году. После ликвидации Гетманщины, Илья Васильевич Журман был поставлен во главе Новгород-Северского наместничества. В 1783 году он получил чин действительного статского советника. К тому времени Илья Журман имел на Стародубщине весьма приличные владения, включая села Старое и Новое Задубенье, Врянцы, Гарцево и Пучковку. В 1783 году Илья Журман скончался, не оставив после себя наследников и был похоронен в им же выстроенной Ильинской церкви Новгород-Северского Преображенского монастыря. Вскоре после смерти Ильи Журмана Старое Задубенье перешло в собственность Михаила Гудовича.

Село Анушино было основано на реке Стечне. До прихода к власти Мазепы, Анушино принадлежало Стародубскому магистрату, а затем, в 1680 году гетман передал его в собственность писарю Федору Федоровичу Подлесскому. Впоследствии, гетман Иван Скоропадский утвердил село за вдовой Подлесского, которая вскоре продала его генеральному писарю гетманской канцелярии Семену Савичу. Тот, в свою очередь, продал село старосте Роману Кровницкому, а при гетмане Данииле Апостоле (1654-1734) Анушино было передано Афанасию Покорскому. Анушино входило в состав Стародубской полковой сотни.

Село Рюхово на речке Трубише впервые упоминается в первой четверти 16 века, но основано оно было, вероятно, еще раньше, как минимум, в литовские времена. И это, если не считать того, что на юго-западной окраине Рюхова было обнаружено древнерусское городище, свидетельствующее о том, что земли в районе этого села обживались людьми с незапамятных времен. До конца 17 века Рюхово было магистратским селом, затем им некоторое время владел судья Стародубского полка Самойл Иванов. После смерти Иванова, его вдова Екатерина пожертвовала часть рюховских владений Киево-Печерской Лавре. Затем село перешло в собственность Стародубского полковника Михаила Миклашевского. При этом, часть села Миклашевский купил у матери гетмана Мазепы - Марии, которая после смерти мужа ушла в монахини и стала игуменьей Киево-Печерской лавры. Из купчей 1701 года: «Млин, двор в самом Рюхово з Винницею и пашней и сеножатью - продать на вечное право за сумму талярей тысяча и золотых четыреста Михаилу Миклашевскому». Среди прочих рюховских владельцев известно имя Якова Грабовского, войскового товарища из Конотопа, имевшего в Рюхове землю, которую в 1701 году продал жене Стародубского полковника Миклашевского - Анне Швейковской. В период Гетманщины село Рюхово входило в состав Новоместской сотни.

В первой четверти 16 века уже было известно село Найтоповичи. Впрочем, окрестности этого села были освоены людьми еще на рубеже 1 тысячелетия до н.э. – 1 тыс. лет. н.э., о чем свидетельствует городище раннего железного века, обнаруженное недалеко от Найтопович. В период польского владения Найтоповичи входили в Стародубский повет Смоленского воеводства. Известно, что поляки активно использовали лесные массивы, окружавшие село. Так, в 1634 году капитан Ян Куницкий получил у короля право на вырубку и сжигание леса у Найтопович для производства поташа, дегтя, живицы и селитры. Впоследствии Найтоповичами владела семья Силенко, затем потомки полковника Лукьяна Жоравки и, наконец, помещики Чернолусские. С образованием Стародубского полка Найтоповичи вошли в состав Новоместской сотни. Со второй половины 17 века в Найтоповичах стало формироваться казацкое население. В казаки записывались наиболее состоятельные жители села. К 1723 году их количество составляло 10 дворов, а к 1781 году увеличилось до 17. Согласно переписи 1782 года, в Найтоповичах существовал казацкий курень, который возглавлял атаман Василий Григорьевич Дурачонок (впоследствии эта фамилия трансформировалась в Дураченко и представители этого рода до сих пор живут в Найтоповичах). В начале 19 века найтоповичские казаки входили в сельское казацкое общество и были приписаны к Дареевичской казачьей волости (Дареевичи – село в Стародубском районе). Позднее была образована Лыщичская казачья волость.

1512 год был отмечен участием князя Василия Стародубского в военном походе на Смоленск, который продолжал оставаться под властью Литвы. В этом походе Василий командовал авангардным полком московского войска. Однако, Смоленск с первого раза не сдался, покорившись Москве лишь два года спустя.

Весной 1513 года в Стародуб был отправлен сильный военный отряд во главе с князьями Иваном Ушатым и Семеном Серебряным, перед которыми стояла задача оборонять город от возможного нападения крымских татар, которые, согласно поступившим сведениям, имели планы по нападению на Стародубщину.

И действительно, летом 1513 года у стен Стародуба появились крымские татары. Не сумев взять город, они основательно опустошили его окрестности. Однако, узнав, что в Боровске стоят главные силы русского войска, на дальнейший поход крымский хан Менгли-Гирей не решился. Заметим, что аппетиты крымских правителей не ограничивались лишь грабительскими набегами в здешние края. Так, известно, что крымский хан Мухаммед-Гирей требовал у Москвы передать ему несколько северских городов, в числе которых значился и Стародуб, но получил отказ.

Осенью 1514 года Стародубщина вновь испытала на себе тяжесть крымскотатарского нашествия. Однако, крымчаки не сумели взять город и в этот раз.

Крымские татары совершали набеги как самостоятельно, так и в союзе с Речью Посполитой, продолжавшей владеть почти всей территорией современной Украины. Лишь один такой набег весной 1515 года, совершенный крымским царевичем Мухаммед-Гиреем совместно с Киевским воеводой Андреем Немировичем (?-1541) и воеводой Остафием Дашкевичем (?-1536), закончился для Северщины разорением, гибелью и пленением десятков тысяч местных жителей. Если доверять польским источникам, то число плененных в Северской земле составило от 60 до 100 тысяч человек. Что касается Стародуба, то, несмотря на отсутствие князя Василия, который во время этого набега находился в Москве, воевода и горожане сумели отстоять крепость.

Подписанный с Литвой в 1508 году мирный договор фактически не соблюдался ни одной из сторон, поскольку на протяжении всей первой трети 16 века в приграничной Стародубщине происходили постоянные стычки между московскими и литовскими отрядами.

Так, в январе 1509 года Сигизмунд жаловался князю Василию III на то, что московские люди, живущие на пограничье, в том числе и на Стародубщине, совершают набеги в литовские земли.

В июле 1511 года Сигизмунд I снова написал Московскому великому князю аналогичную жалобу, в которой особо выделил Стародубского князя Василия Семеновича, при этом, назвал того предателем:

«...тот зрадник наш Можайский, вжо после нашого с тобою докончанья, забрал села наши Речицкие, на имя Засовье, а Чоботовичи, а Калкгевичи, а Бацуни, а Юрное, а Гирево, а Засну, а Левошевичи, а Кисловичи, а Борки, и чинит собе рубеж по самый Днепр…».

Из процитированного письма Сигизмунда мы видим, что Стародубский князь Василий, не считаясь с мирным договором 1508 года, предпринимал попытки расширить свой удел, захватывая литовские земли вплоть до Днепра.

В 1517 году московское войско собралось в Стародубе для похода в литовские земли. Однако, поход этот для Москвы закончился сокрушительным поражением от армии, возглавляемой Полоцким воеводой Альбертом Гаштольдом. В Стародубе же в 1517 году воеводой служил Федор Дмитриевич Пронский (?-1537).

В 1518 году умер Стародубский князь Василий. Детей он не имел, а потому в 1519 году на его место в Стародуб из Москвы был прислан царский наместник, по-сути обладавший в городе ничем не ограниченной властью. Известно его имя - Семен Федорович Курбский (?-1528). До назначения в Стародуб Семен Курбский уже имел опыт наместника в других городах и поучаствовал в нескольких военных походах. В 1525 году Курбский угодил в опалу по причине отрицательного отношения ко 2-му браку великого князя с Еленой Глинской, за что был удален от двора. В 1528 году он был послан воеводой в Нижний Новгород, где, вероятно и скончался.

Военными вопросами в Стародубе ведали присланные воеводы Андрей Ростовский и Иван Никитич Бутурлин (?-1538), а немногим позднее - Иван Оболенский, Иван Овчина, Петр Федорович Охлебинин, Михаил Мещерский.

Об Иване Бутурлине известно, что это был боярин и воевода на службе у московских князей Ивана III, Василия III и Ивана Грозного. В 1499 году в походе Ивана III на Смоленск был воеводой левой руки. В 1508 году, вместе с другими воеводами отражал набеги татар из под Белева и Одоева. В 1513 году участвовал в походе на Смоленск, в том же году получил боярский чин и был назначен наместником в Ивангород. В 1519 был наместником в Новгороде. В 1520 году Бутурлин был вторым воеводой большого полка на берегу Оки. В 1521 году - один из воевод в Серпухове. В 1522 году в чине дворецкого Бутурлин был послан в Краков для утверждения перемирия с польским королем. В 1526 году принимал участие в походе на Казань. В 1528 году воеводствовал в Костроме. В 1530 году ходил на судах вторым воеводой на Казань, где участвовал в штурме предместий города. В 1531 году - воевода в Коломне. В 1535 году Бутурлин был отправлен из Пскова к озеру Себеж, где для закрепления на литовской территории был построен укрепленный земляной город, названный Ивангород на Себеже. В 1536 году находился на воеводстве в Новгороде, откуда был послан против князя Андрея Старицкого, который собирался бежать в Литву. Точные годы нахождения Бутурлина на стародубском воеводстве неизвестны, предположительно, это был промежуток между 1531 и 1535 годами.

Таким образом, мы видим, что со смертью Василия Семеновича Стародубское княжество фактически прекратило свое существование и вошло в прямое подчинение великому князю. Впрочем, даже если бы у Василия и были наследники, вряд ли Стародубское удельное княжество просуществовало бы долго. В 16 веке централизация власти в Московском государстве усиливалась с каждым годом и рано или поздно великий князь принял бы решение ликвидировать территории, которые находились от него в полузависимом состоянии.

Впрочем, Стародуб, несмотря на ликвидацию удела, своего значения не утратил и оставался одним из ключевых военных аванпостов на юго-западных рубежах страны.

В 1519 году русское войско вновь собралось в поход на Литву. Военные действия велись по двум основным направлениям. На южном фланге одна из московских ратей начинала вторжение от Стародуба, две других – севернее, от Смоленска и Пскова. Войском, выступавшим из Стародуба, командовали воеводы Андрей Ростовский и Иван Бутурлин. Поход 1519 года оказался более успешным, чем двумя годами ранее – на этот раз русское войско дошло до самого Вильно. Однако, взять литовскую столицу не удалось.

1523 год ознаменовался новым договором с ВКЛ, согласно которому литовский князь в очередной раз брал на себя обязательство не предпринимать попыток воевать Северщину. Впрочем, конфликты вокруг Стародуба и Северской земли не прекращались и во время действия этого договора, о чем свидетельствуют взаимные жалобы литовского князя Сигизмунда и московского царя Василия, которые они писали друг другу.

Так, в июне 1526 года Сигизмунд писал к Василию III:

«...наместники и поместчики твои украинные, с Гомья, з Стародуба, з Брянска и з Лук, и з инших твоих украйных городов, не однокрот, пришедши войною, волости наши, Горволь, Речицу, Пропойск, Чичерск, Кричов, Лучичи и иншие наши волости воевали, и многих людей в полон повели, и животы их забрали...».

В 1528 году перемирие между Московией и Литвой было продлено еще на 6 лет.

В целом, вся первая половина 16 века была отмечена непрекращающейся борьбой Москвы и Литвы за Северскую землю.

В 1529 году московское войско перешло границу с Литвой на ее северском участке и увело в плен много литовских жителей.

В феврале 1531 года году пятитысячное крымскотатарское войско направилось в поход к Стародубу. Неизвестно, чем бы закончился этот набег для наших предков, если бы татары не изменили свои намерения, неожиданно повернув к Туле.

Весной того же года сообщается о нападении русского войска из нескольких тысяч человек на Кричевскую волость Литвы.

Весь ход этих событий показывает, что рано или поздно существовавшая в отношениях Москвы и Вильно напряженность должна была вылиться в более масштабные столкновения. Компромисс, т.е. заключение долгосрочного мира, был вряд ли возможен, поскольку царь Василий не собирался уступать Литве ранее захваченные города, а Сигизмунд, в свою очередь, отказываться от них тоже не желал.

По результатам состоявшихся в 1532 году переговоров перемирие между Литвой и Московией было продлено еще на один год.

В начале декабря 1533 года скончался Василий III и на престол взошел малолетний Иван IV - будущий Грозный, который в силу малолетства находился на попечении матери. В таких условиях Москва подошла к знаменательной дате - 25 декабря 1533 года – дню окончания договора о перемирии с Литвой.

Начавшийся 1534 год принес в Литву весть о том, что в Москве развернулась борьба различных группировок за верховную власть. Политическая нестабильность в России давала Литве хороший шанс для начала войны за возвращение утраченных Смоленской и Северской земель. Срочно созванный в феврале 1534 года польский сейм утвердил решение о начале военной кампании. Однако, приготовления к походу на Россию неоправданно затянулись. Формирование сборной литовско-татарской армии у границ с Московией под командованием знатного польско-литовского военачальника Юрия Радзивилла полностью завершилось лишь к августу 1534 года. Последовавшая затем кампания 1534-1535 годов вошла в историю под названием Стародубской войны.

19 августа 1534 года отряды Киевского воеводы Андрея Немирова вторглось в пределы Московского государства на северском участке его границы. В начале сентября 1534 года армия подошла к стенам Стародуба с юго-запада и осадила крепость. Однако, осада города не дала результатов. Стародубцы успешно отбили нападение и даже сумели взять в плен несколько десятков неприятелей во главе с гетманом жолнерским Суходольским. К слову сказать, Стародуб, постоянное население которого было невелико, в период военной опасности мог укрыть за своими стенами более 10 тысяч жителей, проживающих в окрестностях города.

Известно, что воеводами в Стародубе в то время были Федор Федорович Телепнев-Оболенский-Овчина, И. Тростенский, К. Курлятев, а городским наместником – Александр Васильевич Кашин-Оболенский.

Говоря о связи Федора Овчины со Стародубом, следует отметить, что его назначение сюда воеводой, возможно, вызвано тем обстоятельством, что Стародуб был вотчинным городом для отдельных представителей многочисленного и могущественного тогда семейства Глинских, с которым Овчины были тесно связаны.

Из потомков Федора Овчины известен его сын Дмитрий.

В 1525, 1526, 1528 и 1531 годах наместником в Стародубе был князь Александр Иванович Стригин, который, как и Федор Овчина, приходился двоюродным братом Ивану Овчине-Телепневу (?-1538) - фавориту Елены Глинской. Иван Овчина, в свою очередь, между 1510 и 1520 годами и сам был воеводой в Стародубе. Последний является самым известным представителем рода Овчин. Будучи фаворитом Глинской, в 1534-1538 годах И.Ф. Овчина-Телепнев фактически единолично правил Московским государством.

Иван и Федор Овчина-Телепневы были представителями одного из древнейших и знатнейших русских дворянских родов Оболенских. Все Оболенские являются потомками князей Черниговских, а фамилия их происходит от названия города Оболенск, который получил в удел князь Константин Юрьевич, считающийся основателем рода Оболенских, приходившийся внуком Михаилу Всеволодовичу – последнему Черниговскому князю.

А.В. Кашин-Оболенский еще в 1508 году был упомянут на службе у удельного Стародубского князя. Затем, до назначения в 1525 году в Стародуб, участвовал во многих московских военных походах. После Стародуба продолжил государеву службу, был воеводой в Рязани и Белеве. В 1534 году вновь служил вторым воеводой и наместником в Стародубе, когда Киевский воевода Немирович осадил город и выжег его предместья. Однако, благодаря смелой вылазке осажденных во главе с Кашиным, незваные гости были отброшены и бежали, оставив в руках стародубцев 40 пушкарей с орудиями. В 1540 году Кашин-Оболенский был вторым воеводой в Муроме, а затем отправлен послом в Крым, где был задержан ханом Сахиб-Гиреем и до 1542 года находился в плену, пока за него не был заплачен выкуп.

Касаясь упомянутого набега Немировича на Стародубщину в 1534 году, отметим, что более удачным для Киевского воеводы оказалось нападение на соседний Радогощ (Погар). Город был захвачен и сожжен вместе с воеводой Матвеем Лыковым. Но победа под Радогощем оказалась в здешних землях единственным успехом литовцев (литовцами мы называем их условно, постольку, поскольку войско Немировича по-сути представляло польско-литовское государство). Последовавшее затем нападение на Почеп также было отбито. После этого войско Немировича покинуло пределы Северщины и направилось к Смоленску, где совместно с корпусом Виншевецкого приступило к штурму города. Однако, бой за Смоленск тоже не принес литовцам успеха и 1 октября 1534 года Сигизмунд принял решение временно распустить армию, оставив лишь около 3 тысяч солдат для охраны пограничных крепостей.

Теперь настал черед ответа со стороны России. В начале февраля 1535 года московское войско выступило на Литву сразу по трем направлениям: из районов Опочки, Смоленска и Стародуба.

Основной группой южного войска, собранного под Стародубом, командовали князья Ф. Овчина-Телепнев и И.Т. Тростенский. Передовым и сторожевым отрядами командовали князья Константин и Дмитрий Курлятевы, соответственно.

Февральская военная кампания оказалась удачной. Так, войска северной группы дошли почти до самого Вильно и поход этот был не менее жестоким и опустошительным, нежели совместные литовско-татарские набеги на Московию. Северское стародубское войско прошлось по литовским землям в районе Речицы, Мозыря, Бобруйска, Рогачева, дошло до Новгорода Литовского (совр. Новогрудок Гродненской области) и к 23 февраля 1535 года вернулось домой. В результате этих походов экономике Литвы был нанесен колоссальный ущерб.

«…и людей многих высекли нещадно, и многое множество литвы полону привели; а из Литовские земли, дал бог, пришли здорово» - сообщает нам Постниковский летописец о походе 1535 года.

То обстоятельство, что в качестве форпоста для военного похода на Литву использовался именно Стародуб, говорит нам о том, что в то время город был наиболее значительной военной крепостью на юго-западных рубежах Московского государства. Говоря о стародубской крепости как об оборонительном сооружении, отметим, что остатки земляных городских укреплений 16-начала 17 веков частично сохранились вплоть до середины 19 века.

А в России тем временем наступила эпоха правления Ивана IV, более известного под прозвищем Грозный. Разумеется, трехлетний Иван в тридцатые годы 16 века в силу малолетнего возраста непосредственного управления страной не осуществлял, но формально уже с 1533 года носил титул великого князя Московского и всея Руси.

1534 год был очень непростым для Стародубщины. Но еще более тяжелые испытания нашим предкам сулил наступивший 1535 год. В Речи Посполитой, несмотря на все заключенные с Россией договоры, никогда не забывали про то, что Стародуб и вся Северщина еще не так давно были в составе польско-литовского государства. Отошедшие к Москве земли в польских королевских грамотах того времени так и именовались: «…замки наши отчизные Северские…». О том, насколько важным считала для себя Речь Посполитая решение «Северского вопроса», красноречиво свидетельствуют события 1535 года.

После февральского похода 1535 года Москвы на Литву, польский сейм принял решение оказать литовцам помощь в войне с Россией. Оценив ситуацию и приняв во внимание, что основное внимание Московия уделяет обороне своих западных и северо-западных рубежей, Сигизмунд решает нанести удар на юго-западе, то есть, в Северской земле.

Основные военные события 1535 года развернулись летом.

16 июля 1535 года польско-литовское войско овладело пограничной крепостью Гомель. И уже спустя две недели - 30 июля 1535 года сорокатысячная армия подошла к стенам Стародуба, приступив к осаде хорошо укрепленного города. Сражение, о котором пойдет речь ниже, считается самым крупным и наиболее кровопролитным в истории Стародуба, в частности, и всего нашего региона, в целом.

Защитникам города противостояла мощная и хорошо обученная армия под командованием польского коронного гетмана Яна Тарновского (1488-1561). Остановимся ненадолго на его личности.

Ян Амор Тарновский родился в Тарнуве на юге Польши и происходил из богатой благородной семьи. Воспитывался при королевских дворах, затем обучался в Краковской академии, где получил хорошее образование. Свою военную карьеру Тарновский начал в возрасте 22 лет под руководством гетмана Константина Острожского. Принимал участие в походе на Молдавию в 1512 году, где руководил кавалерийским подразделением. В 1517-1521 годах осуществил большое путешествие по миру: побывал в странах Западной Европы, на Ближнем Востоке, в Египте, Греции и Турции. С 1527 года был назначен коронным гетманом. Эта должность в Речи Посполитой автоматически давала статус министра Короны Королевства Польского и руководителя всего польского войска. Тарновский был коронным гетманом весьма долго – с 1527 по 1559 годы. Тарновский также известен как основатель города Тернополя – ныне областного центра на западе Украины.

Летописные источники сообщают, что вместе с литовцами у стен Стародуба находился и русский боярин Семен Бельский, годом ранее сбежавший из Московии в Литву. По мнению историков, именно последний приложил немало усилий для того, чтобы убедить польского короля начать Стародубскую войну.

Среди прочих известных личностей, состоявших во время осады и штурма Стародуба при армии Тарновского, назовем Киевского воеводу Остафия Дашкевича, для которого это был уже не первый визит в Стародубский край. Так, мы уже упоминали, что Дашкевич в 1515 году совершил набег на Стародубщину совместно с крымскими татарами.

Попытки взять Стародуб продолжались около месяца, в течение которого город обстреливался из пушек и пищалей. Возглавлявший оборону Стародуба наместник Федор Телепнев-Оболенский-Овчина организовал из крепости ответный пушечный огонь. Когда стало очевидным, что стародубцы долго не продержатся, в Москве решили помочь им и послать к осажденному городу войско. Но в это самое время начался очередной большой набег крымских татар на Россию и Москве уже было не до Стародуба. К сожалению, подробных сведений об обороне города на протяжении большей части августа 1535 года не имеется. Основная масса доступной информации касается событий, связанных со штурмом и захватом крепости.

Штурм Стародуба начался в один из дней конца августа 1535 года и закончился для Стародуба трагически. Поляки и литовцы сумели взорвать одну из крепостных стен и через образовавшийся пролом проникли внутрь. Для разрушения крепостной стены было использовано очень редкое по тем временам минное оружие: около 300 человек выкопали под городской стеной галерею длиной в 200 саженей (более 400 метров), в которую заложили бочки с взрывчаткой. В результате взрыва в стене образовался большой пролом, в который сразу устремились вражеские солдаты.

«А того лукавства подкапывания не познали, что наперед того в наших странах не бывало подкапывания» - так описывает эпизод с захватом города Воскресенская летопись.

Следует сказать, что такой способ взятия крепостей, как подкоп с подрывом, уже давно практиковался в армиях Западной Европы, однако на европейском востоке был в новинку, а в России и вовсе никогда не применялся. В связи с этим отметим, что в армии Тарновского было немало наемных специалистов из стран Западной Европы, среди которых выделялись немецкие инженеры.

Историки считают, что такой способ, как подкоп и взрыв крепостной стены, был применен впервые за всю историю русской земли именно в Стародубе в 1535 году.

Штурм Стародуба. Фрагмент польской гравюры 16 века

Подкоп и подрыв крепости для того времени, видимо, был настолько удивительным делом, что имя одного из исполнителей взрыва даже попало на страницы Евреиновской летописи:

«Оли ж ляхове, которые с тем разумели Ербурд с торыщи своими почалися копать под стену городовую, и когда подкопали и подложили зелия под стену з бочками, и зажгли кнотом, и выкинуло 4 городни…».

Из летописи мы видим, что взрывными работами руководил некий Ербурд. Учитывая особенности летописной транскрипции того времени, предположим, что Ербурд – это переиначенная на русский лад фамилия Гербурт. И действительно, в войске Тарновского на одной из руководящих должностей состоял некий Ян Гербурт. В частности, в 1544 году он фигурирует как один из руководителей строительства оборонительных укреплений Тарнополя (совр. Тернополь) – крепости, основанной Тарновским. Рискнем предположить, что этот Ян Гербурт как раз и был тем самым «Ербурдом», организовавшим подрыв крепостной стены Стародуба. Впрочем, мы можем и ошибаться, т.к. Гербурты были довольно представительной фамилией в Речи Посполитой.

Пробить стену Стародубской крепости оказалось лишь половиной дела – проникнувшим внутрь солдатам нужно было еще преодолеть крепостные ров и вал. Для этих задач неприятель также использовал нестандартные средства - поляки применили так называемые «вороны», среди которых, предположительно были подъемные механизмы в виде колодезного журавля, на конце которого крепился большой ящик с солдатами.

Воеводе Федору Телепневу-Оболенскому-Овчине дважды удавалось выбить неприятеля из Стародуба. После того, как стало понятно, что Стародуб обречен, воевода пытался выйти с отрядом из крепости, но был взят в плен и впоследствии заточен в неволю. Сведения о его дальнейшей судьбе противоречивы. По одним данным Овчина возвратился из плена в 1537 году, по другим – сгинул, находясь в неволе. Вместе с Овчиной-Оболенским в плен были взяты его служилый князь Андрей Иванович Горбатый и князь Семен Федорович Сицкий. Впрочем, Андрея Горбатого мы видим на свободе уже в сентябре того же года, когда он приезжал в Москву к Ивану Телепневу-Оболенскому с целью передать послание гетмана Юрия Радзивилла о желании польского короля быть в мире и братстве с великим князем.

Среди плененных также значатся имена стародубского городничего Фомы Григорьевича Чаплина, местного жителя Семена Семеновича Замыцкого, боярского сына Григория Корьбы. Среди погибших в стенах Стародубской крепости называются князь Петр Ромодановский и Никита Колычев.

Всего за стенами Стародуба погибло около 13 тысяч (по другим данным более 20 тысяч) человек, а сам город был разрушен и выжжен практически до основания. Такое большое количество погибших объясняется тем, что за стенами Стародуба в период военной опасности укрывались не только горожане, но и многочисленное население из сел и деревень Стародубщины.

«…город сожгли и воеводу князя Федора Васильевича Овчину Оболенского и иных воевод с собою свели и детей боярских, а иных детей боярских и чернь побишя безчислено много…» - Постниковский летописец о разгроме Стародуба.

Жестокость, с которой поляки и литовцы расправились с жителями Стародуба, была чрезмерной даже для середины 16 века – эпохи, которая сама по себе была жестокой и беспощадной. Так, Иван Грозный впоследствии, в переписке с польским монархом Сигизмундом II упоминал:

«…в наши не в свершенные лета отец государя вашего Жигимонт король прислал своих людей с бесермены к нашей вотчине к Стародубу, и город взяли, и воевод наших, и детей боярских с женами и с детьми многих поимали и порезали, как овец».

Польский хронист Марцин Вельский поместил в «Хронике всего света» подробный рассказ о взятии Стародуба. Переиздавая хронику в 1564 году, Вельский снабдил текст гравюрой, на которой последовательно изображены все этапы стародубского сражения. На заднем плане показано начало штурма: солдаты лезут по лестницам на стены, с которых защитники бросают им на головы камни, видны клубы дыма и рушащиеся башни. Изобразил Вельский и окончание штурма: со связанными руками пленные воеводы идут к стоящему перед большим шатром человеку в рыцарских доспехах и с дорогой цепью на груди (вероятно, гетману Тарновскому).

Отмечая беспощадность Тарновского, М. Вельский пишет, что он «велел казнить всех старых», оставив в живых лишь тех, кто моложе (видимо, для взятия их в плен).

«…Подсадных людей и пищальников и чернь сажали улицами да обнажали да секли» - сообщает Вельский.

Согласно Евреиновской летописи, плененных в Стародубе детей боярских казнили целый день, «и много трупов мертвых…лежаше до тысечи».

Узнав о трагической судьбе стародубцев, осадный воевода соседнего Почепа Сукин решил, не дожидаясь прихода литовцев, дотла сжечь город и уйти с населением в сторону Брянска.

После разгрома Стародуба польско-литовское войско продвинулось немного на запад – в район Почепа и Радогоща, однако, дальше идти не решилось, так как к Брянску уже подтягивались крупные силы русских. Радзивилл принял решение отвести армию на территорию Литвы.

Кампания 1535 года не закончилась для поляков отвоеванием Северщины, однако жестокий разгром Стародуба был призван продемонстрировать Москве всю серьезность намерений Речи Посполитой в борьбе за Северские земли, которые были чрезвычайно уязвимы, т.к. находились на крайних рубежах Московского государства и непосредственно граничили с Литвой.

Спустя год после описанных событий, разоренный дотла Стародуб начал заново отстраиваться и постепенно заселяться людьми. Новгородская 4-я летопись сообщает нам о тех событиях следующее:

«…И государь князь великий повелел того же лета новой град поставити; и по государеву слову поставиша град в то же имя Стародуб, в лето 7044, и церкви священныя поставиша…».

Учитывая бедствия, постигшие город, царь принял решение освободить Стародубщину от податей на 15 лет.

В июне 1536 года князь-воевода П.И. Горенский ходил с войском из Стародуба в литовские земли на Любеч (совр. Черниговская область), опустошив окрестности которого, вернулся обратно.

«Острог взяли и посад пожгли», захватили «полон», настолько большой, что из-за него «под иные городы не пошли» и вернулись «все целы и здравы» - сообщал летописец о походе на Любеч.

О воеводе Горенском известно, что он долго и верно служил Ивану IV, однако, с началом опричнины, осенью 1564 года пытался бежать в Литву, однако, уже в литовских пределах его настигла погоня.

В целях укрепления окраинных рубежей государства, в 1535-1536 годах на стародубско-северском участке московско-литовской границы была возведена линия оборонительных укреплений – так называемая засечная черта. Сооружение таких черт было в целом характерным для Московского государства 16 века. Эти укрепления состояли из многокилометровых засек (поваленных деревьев), валов, рвов, частоколов, перемежавшихся естественными природными преградами (реками, оврагами). Ключевыми крепостями с земляными укреплениями в обороне юго-западных границ были Стародуб и Почеп. Следует сказать, что создание оборонительных укреплений на северском участке границы Московии оказалось довольно эффективным, поскольку положило конец набегам крымских татар на северские города.

В 1537 году Россия и Речь Посполитая заключили в Москве очередное соглашение о мире сроком на 5 лет, по условиям которого Московии пришлось отказаться от притязаний на Любеч и Гомель.

Впрочем, отметим, что мирное соглашение 1537 года обоюдно нарушалось постоянными локальными конфликтами.

Так, в октябре 1538 года Иван IV обращался к Сигизмунду:

«Писал к нам из Стародуба воевода наш Федор Семенович Воронцов, а сказывает, что литовские люди из Речицы и из Чичерска вступаются в наши земли, в волости и в села, которые в перемирных грамотах писаны в нашу сторону к Стародубу, в Бабичи, в Светиловичи, в Голодну, в Скарбовичи, в Лапичи…».

К решению «Северского вопроса» Речь Посполитая подходила комплексно. В частности, не теряло времени даром ее дипломатическое ведомство. Одним из крупнейших, как сегодня принято говорить, геополитических игроков в регионе в то время было Крымское ханство. В 1540 году великий литовский князь и крымский хан Сахиб-Гирей заключили сделку, по условиям которой хан обязался отвоевать у Москвы в пользу Литвы северские города, включая Стародуб. Со стороны хана интерес был сугубо меркантильным – Речь Посполитая за оказанные «услуги» обещалась выплачивать дважды в год солидную сумму денег.

Первые попытки исполнить взятые на себя «договорные обязательства» Сахиб-Гирей предпринял весной 1542 года, послав к Стародубу и Новгороду-Северскому войско под командованием царевича Эмин-Гирея. Однако, этот набег был успешно отбит.

В 1543 году в Стародубе случился большой пожар, который начался в результате удара молнии. В ходе пожара сгорела крепость, но городской посад уцелел.