В наши дни станция Унеча является вторым по величине железнодорожным узлом Брянской области. Однако, узловой станцией Унеча становилась постепенно.
Первые «узловые» признаки на станции Унеча появились еще в начале 20 века. Так, в 1900 году стародубский предприниматель А.А. Водинский построил узкоколейную железную дорогу от Унечи до Стародуба. При помощи стародубского купечества он сумел добиться разрешения на проведение дороги по казенным землям. Однако, возле села Рюхово узкоколейка проходила по землям местных крестьян, в связи с чем последние несколько раз судились с Водинским по поводу уплаты компенсации, но безуспешно. Узкоколейка до Стародуба имела длину 26 верст и ширину колеи 914 мм. Вскоре после запуска ветки в эксплуатацию, между Стародубом и Унечей появилось пассажирское железнодорожное сообщение. Причем, оно позволяло путешествовать на поезде не только жителям Унечи и Стародуба, но и всем селянам из прилегающих к ветке населенных пунктов. Так, по состоянию на 1911 год между Унечей и Стародубом имелись следующие остановки: остановочный пункт Милушинский, станция Водинсково, остановочный пункт Еленинская (предположительно, был расположен вблизи нынешней станции Жеча), станция Осколково, остановочный пункт Плотновка, остановочный пункт Пантусовский. Из расписания движения 1913-1914 годов видно, что поездка от Стародуба до Унечи занимала около 2 часов. В простонародье узкоколейку от Стародуба до Унечи иногда называли «водинкой» - по имени ее создателя и владельца.
«Поезд состоял из игрушечных трех - четырех вагонов. Этот состав, отчаянно пыхтя, с трудом тащил столь же игрушечный паровозик. Скорость была такая, что мы мальчишки на многих участках соскакивали на ходу и шли рядом со «спешащим» вперед поездом. Иногда удавалось нарвать букет цветов и легко догнать ушедший вперед состав. По дороге были три или четыре остановки. Стоял на них поезд очень долго. Очевидно, паровозику нужно было отдохнуть раньше, чем двинуться дальше…» - из воспоминаний Л.Г. Кокотова.
Узкоколейка до Стародуба действовала 27 лет и в 1927 году была ликвидирована в связи со строительством новой, ныне действующей ширококолейной дороги.
Понимая большое экономическое значение железной дороги, чиновники и предприниматели двух соседних уездов, Мглинского и Суражского, обращаются в Министерство путей сообщения с просьбой рассмотреть вопрос о возможности строительства магистрали до Унечи.
В наши дни Мглин и Унечу связывает асфальтированное шоссе, а в те годы между этими населенными пунктами был грунтовый большак, вопросы ремонта и расширения которого постоянно рассматривались на заседания Мглинского уездного земского собрания. В 1910 году Мглинская земская Управа даже предлагала создать ремонтную артель рабочих из 10 человек с пятью лошадьми для обслуживания дорог по уезду. Была ли в итоге создана такая артель или нет – неизвестно.
Отметим, что Мглинское уездное собрание изначально вообще планировало добиваться, чтобы через Мглин проходил участок железнодорожной линии Рига-Льгов, строительство которого, как предполагалось, будет вскоре начато. Однако, после того, как этот проект стал неактуален, мглинчане начали плотно заниматься вопросами проведения железнодорожной ветки от Унечи до Мглина. Причем, предполагалось, что путь на Мглин будет проведен не от самой Унечи, а примкнет к суражской ветке в районе села Красновичи. Этот вариант для Мглина был наиболее выгодным, так как не потребовал бы сооружения отдельного моста через реку Унеча, да и в целом ветка до Мглина от Краснович проходила бы по ровной местности без сложных препятствий. По расчетам мглинского земства, для строительства этой ветки потребовалось бы 160 тысяч рублей. Но, как известно, ни одному из мглинских «железнодорожных начинаний» не суждено было претвориться в жизнь. Впрочем, справедливости ради отметим, что строительство железной дороги Унеча-Мглин было фактически начато. Правда случилось это лишь в конце 20-х годов, когда от Унечи в сторону Шулаковки, на расстоянии пяти километров были проложены рельсы, а насыпь была возведена еще на более дальнее расстояние. Однако, по причине недостатка финансирования, в 1932 году работы заглохли. Эта недостроенная, ведущая в никуда ветка, фрагментарно сохранилась до наших дней.
Мглинчане не зря старались приобщить свой город к такому достижению прогресса, как железная дорога, поскольку, могли видеть все ее преимущества на примере соседней Унечи. Ведь именно благодаря стальной магистрали, Унеча за довольно короткий промежуток время обогнала соседний Мглин по всем социально-экономическим показателям. А ведь к моменту пуска станции, в Унече насчитывалось не более двух десятков дворов, в то время как в древнем Мглине тогда проживало 11 тысяч человек. Сегодня во Мглине живет около 8 тысяч человек, унечское же население составляет около 30 тысяч.
Таким образом, роль железной дороги в развитии нашего города переоценить трудно. Думаю, мы не ошибемся, если скажем, что если бы не строительство железнодорожной магистрали, то Унеча вообще вряд ли когда-либо появилась бы на карте страны. И даже если предположить, что на месте современной Унечи до 1887 года и было какое-то мелкое поселение, то с высокой долей вероятности мы можем утверждать, что это поселение к настоящему времени уже прекратило бы свое существование, как это произошло с многими мелкими деревнями, поселками и хуторами нашего региона. Поэтому всей своей историей Унеча обязана именно железной дороге и не зря ее называют городом железнодорожников.
Отметим, что в восьмидесятых годах 19 века железной дороги не было даже в губернском центре. Впрочем, в 1893 году в эксплуатацию была сдана узкоколейка Чернигов-Круты, однако, она предназначалась главным образом для пассажирских перевозок и заканчивалась тупиком за Десной, в нескольких километрах от города. При этом, перевозка грузов по ней обходилась настолько дорого, что выгоднее было доставлять товары по железной дороге в Гомель, а оттуда на лошадях в Чернигов. Впрочем, Чернигов, несмотря на статус губернского центра, в начале 20 века был не очень крупным городом. Хотя его население по сравнению с периодом столетней давности и выросло в 8 раз, но по-прежнему было сравнительно невелико – около 36 тысяч жителей. Численность городского населения Черниговской губернии в начале 20 столетия в целом оставалась незначительной – около 10%.
В отличие от мглинчан, Суражу в решении «железнодорожного вопроса» повезло больше, поскольку этот город находился как раз на пути будущей магистрали Орша-Хутор Михайловский.
Подготовка к постройке этой дороги шла довольно долго, но в 1911 году дело наконец сдвинулось с мертвой точки – МПС России дало добро на строительство. На местности между Унечей и Суражом начались изыскательские работы, но реализацию всех планов несколько застопорила начавшаяся вскоре мировая война. Впрочем, в условиях войны теперь уже само государство было заинтересовано в скорейшем завершении строительства железной дороги, которая соединила бы промышленный Донбасс и столицу империи. Один из крупнейших участков этой дороги связывал между собой Хутор Михайловский и Оршу, проходя через Унечу и Сураж.
Возведение насыпи в обе стороны от Унечи началось осенью 1914 года. В работах принимали участие даже военнопленные солдаты австро-венгерской армии.
Однако, темпы строительства были невелики и участок Унеча - Сураж был запущен в эксплуатацию лишь в 1919 году, при этом, данный участок был тупиковым, т.к. железную магистраль до Орши так и не дотянули. Рассчитывать на то, что это будет сделано в ближайшие годы, также не приходилось, т.к. в дело вмешались хаос и анархия гражданской войны. Однако, спустя несколько лет, уже при советской власти, участок до Орши все же был успешно достроен.
В 1901 году Черниговским губернским земством в поселке был открыт Унечский межуездный медицинский участок. Изначально его планировали открыть в Красновичах, но впоследствии пришли к выводу, что Унеча наиболее удобный вариант, т.к. станция расположена прямо на стыке трех уездов. К межуездному участку были приписаны жители ближайших к Унече сел и деревень, что позволяло несколько разгрузить земские больницы уездных центров. Участок располагался на Водокачечной улице в частном доме найтоповичского крестьянина по фамилии Рогай. Постоянно работал в этом пункте фельдшер Пустовойт из Павловки, а больных раз в три недели принимал приезжавший из Клинцов врач А.М. Добровольский. Только лишь в первом полугодии 1901 года число посетивших участок пациентов достигло внушительной цифры в 6 тысяч человек.
В 1903 году на станции была построена новая одноэтажная школа, имевшая статус начальной. В школе работали всего два учителя, преподававшие для 50-60 детей.
С 1903 года на 6-м участке Полесских железных дорог начали уделять больше внимания качеству укладываемого железнодорожного полотна: в частности, теперь укладывались только пропитанные шпалы, а количество самих шпал на версту пути увеличилось на полторы сотни - до 1600.
К началу 20 века относится возникновение одного из памятников, включенных в современный список сельского архитектурного наследия Брянщины. Речь идет о старой деревянной ветряной мельнице, построенной в селе Рюхове местными мастерами-плотниками. До нашего времени мельница не сохранилась.
В 1902 году в Рюхове было построено новое деревянное здание Покровской церкви, прихожанами которой, помимо рюховцев, были жители Зарбуды, Рябовки, Чернятки, Аленовки и Яблонки. К сожалению, Покровская церковь не уцелела, сгорев во время пожара в 1924 году.
В 1904 году началась трагическая для российской армии и флота русско-японская война, в которой принимали участие солдаты и матросы, призванные на службу из нашего региона. Благодаря трудам энтузиастов-исследователей, сегодня нам известно имя одного из наших земляков, принимавших участие в этой войне. Это Толкачев Иван, матрос 1-й статьи Квантунского флотского экипажа, 1881 года рождения, уроженец села Лыщичи. Он умер 5 ноября 1905 года в японском плену от чахотки и был похоронен на русском воинском кладбище в местечке Хамадера (Идзумиоцу), недалеко от города Осака на острове Хонсю. Это кладбище сохранилось до настоящего времени.
К началу 1905 года революционная ситуация в стране резко обострилась, чему в немалой степени способствовало поражение России в войне с Японией. 9 января 1905 года, день расстрела шествия петербургских рабочих, стал точкой отсчета первой русской революции. В наш регион революционная волна докатилась довольно быстро и проявилась в виде крестьянских бунтов. В феврале 1905 года крестьяне Стародубского и Суражского уездов устроили в некоторых селах погромы помещичьих усадеб. В частности, в краеведческой литературе упоминается, что в деревне Пески крестьяне убили помещика Клыпуто и ранили его жену, а в Рохманове от рук погромщиков погиб помещик К. Авербух. Песчанские крестьяне сожгли все надворные постройки помещика Червинского вместе со скотом.
В соседних Клинцах имели место забастовки рабочих-текстильщиков.
Осенью 1905 года масштабы крестьянских волнений заметно выросли. Наиболее серьезные беспорядки в этот период были отмечены в Суражском уезде, где было разгромлено более 30 усадеб помещиков. Бунтовали и крестьяне соседних уездов. Участников погромов и беспорядков арестовывали и ссылали в отдаленные места. Однако, местные полицейские команды не справлялись с ситуацией. Для усмирения населения были присланы войска. В Черниговщине усмирением восставших крестьян командовал известный адмирал Ф.В. Дубасов (1845-1912) - сторонник жестких контрреволюционных мер, стараниями которого было успешно разгромлено Декабрьское вооруженное восстание 1905 года в Москве.
В октябре 1905 года бастовали унечские железнодорожники. Движение поездов на участке Брянск-Гомель прекратилось. На станции был создан стачечный комитет.
К слову, ростки революционных настроений в Унече были отмечены еще раньше - в 1904 году, когда члены РСДРП распространяли на станции и в окрестных селах листовки с призывами к свержению самодержавия. Местные революционеры, вероятнее всего, подчинялись Полесскому комитету РСДРП, созданному в Гомеле в январе 1904 года. Листовки печатались в тайных типографиях, одна из которых находилась в Стародубе.
Кроме марксистов, в нашем регионе также активно действовали отделения партии БУНД – Всероссийского еврейского рабочего союза меньшевистского толка. Бундовцы появились здесь с самого начала 20 века и вели весьма активную политическую деятельность. Активность БУНДа в северных уездах Черниговщины объясняется довольно высоким процентом еврейского населения в здешних краях. Перед 1905 годом в составе местного отделения БУНД насчитывалось около сотни человек, но численность организации росла очень быстрыми темпами. В основном местный БУНД был представлен жителями Стародуба.
Помимо БУНДа, свою деятельность в нашем регионе также вели представители и другой еврейской партии – Поалей Цион (официальное название - Еврейская социал-демократическая рабочая партия) - организации, пытавшейся совместить идеи социализма с сионизмом. В частности, в Унече имелся партийный комитет Поалей Цион, предположительно, просуществовавший до конца 1918 года. По крайне мере, осенью 1918 года партия Поалей Цион в Унече еще имела свое официальное представительство, т.к. известно письмо Унечского комитета ЕСДРП от 29 октября 1918 года в партийный Главком с просьбой о роспуске местной организации.
Из других политических сил, обозначившихся своей активностью на Стародубщине в годы первой революции, назовем эсеров-максималистов, кадетов, октябристов и черносотенцев. Последние особенно запомнились организацией еврейских погромов в 1905 году на территории всей России.
Заместим, что в этом плане Черниговская губерния вообще «отличилась», т.к., после опубликования царского манифеста от 17 октября 1905 года, более половины всех октябрьских погромов, прошедших по всей России, было зафиксировано именно на Черниговщине. В частности, один из таких погромов под традиционным черносотенным лозунгом «Бей жидов – спасай Россию!» прошел в Стародубе. Также антисемитские выступления были отмечены и в ряде сел.
К примеру, в очерке стародубского краеведа В.М. Пуся «Революция 1905 - 1907 гг. в Стародубском крае» упоминается о том, что в селе Лыщичи некий волостной судья по фамилии Дюба уговорил односельчан устроить еврейский погром. Вскоре из Стародуба приехал сельский староста Я. Михалдык, который пояснил народу, что в город от самого царя и Черниговского губернатора пришло распоряжение бить евреев. Но поскольку евреев в селе не было, крестьяне отправились к местному мельнику по фамилии Гречиха, который принимал зерно от всех жителей округи. Староста стал ругать Гречиху за укрывательство еврейского добра, после чего ударил его. Тогда Гречиха показал, где находятся мешки с зерном и толпа разорвала их, высыпав содержимое в грязь.
Еще один эпизод, связанный с проявлениями антисемитизма случился 20 октября 1905 года, когда старогутнянский крестьянин взломал дверь лавки еврея Анцела, где похитил тюк мануфактуры, но на выходе из лавки тут же был убит из пистолета сыном унечского предпринимателя Иоффе.
Об антисемитизме в Унече нам известно и из мемуаров Л.Г. Кокотова, который вспоминал: следующее:
«Наше местечко было разделено на две части, глубокий ров разделял их. Там, за рвом, была так называемая полоса отчуждения, царство железнодорожников. Жили железнодорожники в добротных, крашенных в желтый цвет, казенных домах. У каждого дома садик, огород, хлев, полный живности. Была и целая улица собственных домов, в которых жили машинисты, паровозные кочегары, кассиры, дежурные по станции, стрелочники, кондукторы. Жили они все как-то основательно... Главенствовал у железнодорожников начальник депо Соколов. Занимал он с семьей самый большой дом. У дома был разбит сад. Рассказывали, что в этом саду растут какие-то редкие деревья. На зиму здесь же у дома заливался каток с ледяной горкой. На катке устраивались праздники с цветными фонариками – фейерверком. Для нас, еврейских ребят, это был чужой, недоступный мир. Правда, на каток мы как-то пробивались, но часто это кончалось печально. С самого раннего возраста я знал, что я – жид».
Объективности ради признаем, что проблема антисемитизма в нашем регионе существовала всегда, а особенно обострилась после его включения в черту оседлости. Не исчезла эта проблема даже с приходом советской власти, которая, как известно, пропагандировала интернационализм. Так, в исследовании «Монархия исчезла, а антисемитизм остался», опубликованном на сайте cultoboz.ru, со ссылкой на документы ОГПУ упоминается, что в 20-х годах заведующий клубом на станции Унеча Никита Бессарабский заявлял, что «ни одного жида у него в клубе не будет, всех выгонит, от них воняет, как от падали».
Также сохранился архивный протокол экстренного собрания унечской организации компартии, предположительно, состоявшегося не раньше 1920 года, в котором участвовали представители партии «Поалей Цион», где обсуждался вопрос о том, что в поселке Унеча были отмечены объявления, призывающие к еврейским погромам.
В целом же еврейские погромы в северных уездах Черниговщины чересчур жестокого характера не носили. В основном они ограничивались банальным разграблением еврейских лавок и магазинов. В ответ на притеснения, местные евреи пытались организовываться в отряды самообороны. Отметим, что создание евреями таких отрядов в ответ на погромы было весьма широко распространенной тактикой, зачастую приносящей результат.
О том, как происходили погромы в Унече, сохранились воспоминания Дуди Авигдора Иоффе:
«В каждом из трех близлежащих городках уже были расправы. И назавтра, в воскресенье, подготавливали погром и в нашем городке. Было организовано ядро для создания самообороны. 17 револьверов и 1 из них без дула. Беспокойство и тревога охватили всех. Назавтра все семьи собрались вместе во дворе нашего огромного дома. Мужчины вооружились топорами, чтобы защитить женщин и детей. Многочисленная толпа собралась на базарной площади. Толпы разъяренных крестьян врывались в дома, магазины. Им вышла навстречу группа молодых людей всего 17 человек. Это выглядело очень смешно. Из толпы вышел один из подстрекателей, взобрался не прилавок и спустил штаны. Обратясь к удивленным евреям, он сказал, что две деревни уже целовали его в жопу и пришел черед третьей. В тишине резко прозвучал выстрел. Подстрекатель упал, прошитый пулей. На мгновение толпа отпрянула, но после минутного замешательства приступила к грабежу. В это время отец находился во главе всей общины на улице железнодорожников. Соколов выставил охрану, вооруженную винтовками возле своего дома, в котором находились евреи, из опасения, что толпа не ограничится разграбленным рынком, и может продолжить грабеж домов. К сожалению, Соколов отказался впустить всех, он был готов принять лишь несколько семей. Все вернулись к нам во двор и стали ждать нападения толпы. Однако случилось непредвиденное, что изменило планы бунтовщиков и спасло нас всех - один из бунтовщиков обратился к толпе: «Зачем нам тратить время на магазины и на евреев, когда перед нами склады, полные товаров. Это будет платой за наши труды». И толпа обратила свои взоры на склады, стоящие напротив рыночной площади. Соколов, которого мучила совесть за отказ, отцепил паровоз с одним вагоном и поехал на соседнюю станцию Клинцы, где располагался военный батальон. Он нашел командира и сообщил ему, что взломали и грабят товарные склады. Он взял с собой в вагон 30 солдат и офицера. Прибыв на место, офицер приказал дать предупредительный огонь, толпа в панике бросилась в разные стороны. Евреи из преследуемых превратились в преследователей. Они останавливали повозки и заставляли владельцев вернуть награбленное добро. Так были восстановлены тишина и порядок в нашем городе. Но внешний вид разграбленных магазинов был удручающий. Да и были жертвы – 3 убитых среди русских и 1 раненый - из оборонявшихся».
К декабрю 1905 года революция в России достигла своего пика. По всей стране как грибы после дождя вырастали Советы рабочих депутатов. В декабре 1905 года такой Совет появился и в Унече. И тогда же, в один из декабрьских дней во время митинга в Унече было принято решение о передаче всей власти на станции в руки стачкома.
Однако, последовавший затем разгром вооруженных восстаний в Москве и других крупных городах потушил пожар революции. В нашем регионе в отношении отдельных революционеров были осуществлены репрессии.
Однако, волна, несущая на своем гребне большие перемены, уже была запущена. Во всех уголках страны было немало революционно настроенных идеалистов, готовых продолжать политическую борьбу. Но революция - она, как шторм на море, который выносит из глубин на берег все без разбору - и полезные водоросли, и разную мусорную гниль. Так происходит и в жизни - политические хаос и анархия во все времена пробуждали активность в разного рода отчаянных головах, которые имели свои собственные представления о методах наведения «революционного порядка». Об одном из таких людей пойдет речь ниже.
В конце 80-х годов 19 века в Новозыбкове, в семье бедного мелкого чиновника родился Александр Савицкий. Отец семейства умер рано, оставив свою жену с детьми на руках. Воспитанием детей матери заниматься было недосуг - все время отнимала работа. Подросшего Александра зачислили в местное реальное училище на казенный счет. С этого момента в характере Савицкого в полной мере начали проявляться некие зловещие черты, предопределившие его лихую судьбу и печальный конец. Савицкий был жесток и агрессивен по отношению к сверстникам, подчеркнуто неуважителен к старшему поколению. При этом, выросший в черте оседлости (территория, в пределах которой разрешалось постоянное проживание евреев), Савицкий с юных лет стал махровым антисемитом. Нетерпимость к евреям в значительной степени обусловила и его первое политическое увлечение, которым стал «Союз русского народа» - шовинистическая черносотенная организация. Савицкий охотно записался в члены ее Новозыбковского отделения. Основная деятельность черносотенцев на местном уровне сводилась к подогреванию «бытового антисемитизма» и была направлена на вытеснение евреев из всех сфер общественной, политической и экономической жизни. Диапазон проводимых черносотенцами мероприятий был весьма широк. Так, например, в Клинцах члены «Союза русского народа» с разрешения полиции совершали обходы для выявления беспатентных, преимущественно еврейских шинков и конфисковывали там водку, которую тут же выливали. По своему социальному составу «Союз русского народа» был очень разношерстной организацией: в него входили полицейские, купцы, служащие, бедняки и нередко откровенные уголовные элементы.
Неизвестно, как далеко шагнул бы по партийной иерархии юный черносотенец Савицкий, если бы не судьбоносный для него 1905 год. В то время по всей России с пламенной революционной пропагандой разъезжали толпы молодых людей, в основном студентов. И нужно признать, что их агитация находила в народе живой отклик. Одним из «сочувствующих» оказался молодой Савицкий. В самое короткое время он забросил черносотенцев и с головой окунулся в «дело революции», попав вскоре в списки местной полиции как неблагонадежный элемент. Осенью 1905 года Савицкого выгнали из училища за утроенный в его стенах дебош. А спустя какое-то время Савицкий, опасаясь ареста, вовсе исчез из города. Некоторое время он работал в подпольных революционных организациях в Гомеле и Брянске, был курьером, получал различные задания. Однако, революционная романтика Савицкого вскоре сменилась банальной уголовщиной. В 1906 году, после разгрома революционных организаций, восемнадцатилетний Савицкий затесался в действовавшую по северным уездам Черниговщины банду атамана Щекотки. Среди уголовников Савицкий очень быстро стал своим человеком и, несмотря на юный возраст, завоевал авторитет. Весной 1907 года, после гибели Щекотки, бандиты выбрали Савицкого своим главарем. Банда занималась разбоями и убийствами, действуя в основном в северных уездах Черниговской губернии. Главный лагерь отряда располагался в лесу недалеко от Мглина. Вскоре имя Савицкого стало греметь по всей округе. Почувствовав безнаказанность, атаман решил стать этаким местным «Робин Гудом». Савицкий потребовал от здешних помещиков и фабрикантов, говоря современным сленгом, «отстегивать» ему часть прибыли. Была установлена даже такса - в районе 1000 рублей в год. При этом, атаман, пытаясь заручиться поддержкой крестьян, проводил показательные акции по изъятию в их пользу добра у помещиков. Известны даже случаи, когда те по приказу Савицкого бесплатно раздавали крестьянам хлеб и деньги. Проводя такие акции, Савицкий умело пользовался антиправительственными настроениями крестьян, хорошо помнивших жестокую расправу, которую учинили здесь власти в 1904-1905 годах во время народных волнений.
Известно, что Савицкий имел тесные контакты с местными эсерами, от которых он время от времени получал оружие и фальшивые документы.
Местная полиция в поимке Савицкого была бессильна. Власти назначили за его голову солидное вознаграждение в три тысячи рублей, но и это не помогло. Савицкий по-прежнему оставался неуловим.
В ночь с 3 на 4 августа 1907 года головорезы Савицкого совершили одно из самых громких своих преступлений, убив в деревне Глуховка (ныне находится в Суражском районе, почти на границе с Унечским) начальника земской управы Суражского уезда Николая Яковлевича Дублянского, который происходил из местного рода Дублянских, об отдельных представителях которого мы рассказывали в предыдущих разделах. С ним расправились в его же собственной усадьбе на глазах у жены и детей, а уходя, подожгли дом. На следующее утро в Глуховке начались допросы крестьян. В ходе дознания было установлено, что бандиты Савицкого после совершенного убийства направились в Добрик, а оттуда разбрелись по глухим лесным углам. К чести следствия, спустя месяц удалось поймать почти всех участников налета на имение Дублянского, включая и непосредственного исполнителя убийства - некоего Григория Хорнявцева. Учитывая резонанс преступления, судил налетчиков Киевский военно-окружной суд, который 3 мая 1908 года приговорил Хорнявцева к повешению, а остальных членов банды к длительным каторжным срокам.
Банда Савицкого действовала в разных районах Черниговщины. Периодически уголовники «гастролировали» в районе Новгорода-Северского и Сосницы, но чаще всего головорезы Савицкого «работали» на территории северных уездов губернии.
В журнале заседания Мглинского уездного земского собрания от 13 октября 1908 года была сделана такая запись:
«…обсужден вопрос о тягостном положении жителей уезда, города, м. Почепа, страдающих от шайки разбойников, безнаказанно грабящих по разным концам уезда. Землевладельцам не представляется возможным жить по своим усадьбам. Переезды по уезду связаны с опасностью для жизни такого рода грабежи при своей полной безнаказанности, т.к. разбойники и до сих пор не могут быть разысканы, развращают местное население, которое не в состоянии противодействовать грабежам и разбоям и такое обложение дела дает полное основание полагать, что со временем шайки грабителей неизбежно увеличатся в терроризированном уезде, напрасно ожидающем столько времени помощи. Постановили: просить Г. Начальника Губернии немедленно принять самые энергичные меры для поимки разбойников и успокоению уезда. Просить Управу немедленно отослать это ходатайство Губернатору отдельной выпиской».
Спустя некоторое время, банда Савицкого на почве конфликта интересов размежевалась с местными эсерами-максималистами. После этого атаман решил на некоторое время «залечь на дно», для чего намеревался выехать за границу. Однако к тому времени его личность была уже слишком хорошо известна не только в округе, но и в масштабах всей России. Фотографии бандитского атамана неоднократно печатались в газетах и теперь Савицкому требовалось проявлять особую бдительность.
«Высокий рост, сутуловатый, без бороды, лицо продолговатое, чистое, голос мягкий, смотрит исподлобья, усы, нет двух верхних зубов» - такие приметы Савицкого сообщались в розыскных полицейских ориентировках.
Такая слава однажды чуть было не сыграла с Савицким дурную шутку. Пытаясь выехать со станции Унеча, он едва не попался в руки полиции. После этого, осознавая степень риска, атаман оставил попытки воспользоваться железной дорогой. Выезд за границу сорвался.
В январе 1909 года полиции удалось поймать одного из подельников атамана – восемнадцатилетнего Никиту Осадчего. Испугавшись виселицы, тот выдал места нахождения более чем 20 членов банды. Начались аресты. Однако, Савицкому удалось улизнуть в Белоруссию. Но дни его уже были сочтены. На поимку Савицкого были брошены опытные сыщики из Петербурга, которые вышли на след бандитского атамана в том же, 1909 году. Гроза всей Северной Черниговщины, бандитский атаман Александр Савицкий был убит во время перестрелки в Красном Селе под Гомелем. Вот так бесславно закончилась жизнь предводителя северочерниговских разбойников.
В ноябре 1909 года в Чернигове состоялся суд над ранее захваченными членами банды Савицкого. Вердикт оказался суровым: четверых бандитов, включая Никиту Осадчего, суд приговорил к смертной казни через повешение. Еще восемь человек были осуждены к бессрочной каторге.
Примечательно, что в советский период деятельность откровенных грабителей и убийц под руководством Савицкого, отдельными публицистами классифицировалась как «террористические акты и экспроприации, осуществленные под руководством Савицкого против местных консерваторов и буржуазии».
Популярность не покинула имя Савицкого даже после его смерти. Так, история жизни разбойничьего атамана легла в основу романа известного писателя Леонида Андреева «Сашка Жегулев».