БРЯНСКИЙ ФРОНТ.

    После шестимесячного лечения вернулся в 45 гвардейский полк. Здесь меня ждал орден «Боевого Красного знамени» за бои под Сталинградом и выполнение разведывательного полета. Здесь же я узнал, что из 14 человек курсантов, которые приехали в полк, в живых осталось четверо. Страшный жестокий счет. Вот она, цена будущей победы.

    А полк после Сталинградской битвы перебазировался на Брянский фронт. Нашему командованию стало известно, что гитлеровцы начали подготовку к операции «Цитадель», цель которой: рассечь и окружить наши войска на Курской дуге. Прежде чем приступить к этой операции, немецкое командование решило разделаться с партизанами Брянщины. Боевая техника и войска противника сосредоточились в лесах, железнодорожных разъездах, на станции Змеевка, Погребы, а также в районе Комаричей, Брасово и других.

    Полку было приказано наносить бомбовые удары по скоплениям вражеских войск и техники. Летние ночи коротки, мы едва успевали сделать один, два вылета. С наступлением темноты полк поднимался в воздух. Небо затянуто облаками. Темно, как только бывает в эту летнюю пору.

    Полк получил задачу уничтожить железнодорожный переезд вблизи Брянска, где по данным партизанской разведки скопились большие силы врага, а неподалеку от разъезда, в лесу, находились склады с боеприпасами.

    Под крылом плывут лесные массивы, тянутся цепочки рек и дорог. Вот и заданная цель. Делаем круг, второй. Тишина. Никаких признаков присутствия человека.

    «А ну-ка, Миша, чесани из пулемета вон тот лесок», - звучит голос Козюра.

    Следует длинная пулеметная очередь. К лесу потянулась огненная трассирующая линия. И немцы не выдержали. Открыли огонь по самолету. Этого было достаточно, чтобы засечь месторасположения противника.

    Самолет заходит на цель. Одна за другой скользят вниз бомбы. Страшный гул встает над лесом. Тугая волна взрыва подбрасывает самолет вверх. Вражеские склады боеприпасов уничтожены.

     Как потом стало известно, здесь были сосредоточены огромные склады боеприпасов, готовившихся для ведения  боев на Курской дуге. Более суток взрывы потрясали землю, а ночь озарялась вспышками.

    Это был успех. За выполнение этого задания мне вручили орден «Боевого Красного Знамени».

    А накануне этого вылета, по глупости или по жажде отомстить немцам за 6 месяцев в госпитале, едва не расстался с жизнью.

 По возвращению из госпиталя состояние моего здоровья было неутешительным. Сказалось шестимесячное пребывание в закрытом помещении без движения. Поэтому командование, щадя меня, не посылало на бомбардировку, а предлагало вести разведку в свободном полете. Маршрут пролегал по дорогам Карачев – Брасово – Лопандино -  Карачев и др.

    Летим на высоте 1500-2000 метров, фиксируем движение немецких войск, кое-где наносим бомбовые удары да обстреливаем из пулемета колонны немецких войск. Задание выполнено, возвращаемся на аэродром. Но остался еще запас пулеметной ленты.

     Я принимаю решение: «Ваня, (мой летчик)  снижайся на высоту 400-500 метров, переходи на боевую территорию и давай, погоняем немцев, у меня есть еще патроны».

    Самолет снижается, я разворачиваю пулемет, чтобы удобнее было стрелять, и нажимаю гашетку пулемета. Трассирующие пули показывают, что они идут в окопы немцев. Но и немцы видят близкую цель и открывают огонь из винтовок, автоматов, ведь высота всего 300 метров. Но вот чувствую щелчок под сиденьем, но не придаю этому никакого внимания. Стреляю, стреляю, пока не закончились патроны. Разворачиваемся, чтобы лететь домой. Чувствую запах дыма. Откуда? Что горит? Оказывается, под сиденьем разорвалась пуля и зажгла чехол на моторе, который мы обычно прячем под сиденье. Если бы пуля была не разрывная, она могла бы прошить меня снизу до верху. Вот такие бывают неосторожные просчеты.

    Поскольку идет сосредоточение немецкой техники и войск на Орловско-Курской дуге, наш полк ведет непрерывные бомбардировки по этим сосредоточениям. Все насыщеннее скопления немецких войск на прилегающей территории  к линии фронта. Последние дни мы отмечаем усиление движения автотранспорта противника даже на проселочных дорогах. Станция Змеевка и Глазуновка забиты составами. В тыл открытыми без маскировки уходят пустые эшелоны, создавая видимость отхода войск. Но это очередная уловка. Удар готовится где-то в районе станции Поныри.

ОРЛОВСКО-КУРСКАЯ ДУГА

По плану операции, названной гитлеровским командованием «Цитадель», наступление должно было развернуться в районе Курской дуги. Одновременным ударом с севера и юга гитлеровцы рассчитывали окружить находящиеся внутри дуги советские войска, уничтожить их и нанести стремительный удар в тыл Юго-Западного и Брянского фронтов.

В течение нескольких месяцев Германия готовилась к этой операции. Немецкая армия получила огромное количество танков новых систем – «пантера», «тигр» и самоходных орудий с мощными пушками и усиленной броней. Кроме этого, здесь на Курской дуге, были сосредоточены очень крупные воздушные силы.

Советское командование, заранее разгадав маневр противника, создало многолинейную систему обороны, имея в своем тылу армии резервного фронта. Командование Центрального фронта, оценив обстановку и определив направление удара противника, сконцентрировало свои главные силы на правое крыло фронта. Такое огромное сосредоточение войск в обороне было возможно лишь при получении точных данных о противнике. И наши славные разведчики добыли такие сведения. Мы чувствовали, что до начала решительных действий осталось совсем немного времени.

Лето 1943 года. Полк, кроме экипажей разведчиков, отдыхал. Днем шли занятия с новым пополнением, осмотр и ремонт самолетов, вооружения, а вечером летчики собирались в сельском клубе на танцы. Плавную мелодию вальса сменял веселый ритм фокстрота.

Полк отдыхал. И каждый стремился забыть о войне, хотел уйти от нее хотя бы в мыслях. Но война рядом. Каждый вечер шесть экипажей, двенадцать парней выезжают на аэродром и ждут приказа на ведение разведки немецких позиций, передвижения войск противника. Командир полка майор Меняев, подтянутый и серьезный, отдает команду: «Смирно! Слушай боевой приказ!..». Слова приказа известны на память, так же, как и известны маршруты разведки. Память надежно хранит конфигурацию всех перелесков, линий дорог, излучин рек. Малейшее изменение в знакомых картинах должно обратить внимание на себя, насторожить, заставить понять, разгадать.

По любым кажущимся мелочам мы должны определять главное – передвижение и дислокацию войск противника.

Я веду разведку с летчиком Козюра. Иван Козюра мой надежный и верный боевой друг. Наш маршрут прост: от линии фронта по прямой до Брасова, Карачева, от него поворот вдоль шоссейной дороги в сторону Орла, затем от Орла параллельно железной дороге на юг к линии фронта.

Последние дни мы отмечаем усиленное движение автотранспорта противника даже на проселочных дорогах. Большое скопление железнодорожных вагонов обнаруживают на маленькой, затерявшейся среди Брянских лесов станции Погребы. Это конечный пункт на железнодорожной дороге, где идет разгрузка боеприпасов, горючего, питания и всего того, что нужно фронту. Но есть в этом движении автотранспорта что-то для нас непонятное: машины в основном направляются в тыл.

«Неужели собрались драпать?», - высказываю свои соображения Ивану. «Что-то странно, - отвечает он, - Давай посмотрим, подумаем. Может, швырнем по бомбочке?». Погоди, думаю я, тратить боекомплект на отдельные автомашины нет смысла. Внизу клубится белое облачко от паровоза. Козюра разворачивает самолет на заданный курс, а я готовлюсь к фотографированию станции. Даю команду: «Так держать!» Самолет должен строго идти по курсу на определенной высоте, чтобы проявленные и дешифрованные снимки легли на стол разведотдела армии и помогли разгадать планы противника. Кто знает, может быть, снимки, сделанные нами, спасут не одну солдатскую жизнь. Так держать! А совсем рядом проносятся огненным хвосты «арликонов». От напряжения ноет спина, с трудом сдерживаю желание отвалить в сторону, свернуть, уйти от гремящего огня.

Вспышки «фотабов» (бомб для фотографирования) на миг выхватывают из темноты белые станционные постройки и красные коробки двух эшелонов. Где-то за станцией поднимаются и неумолимо движутся на нас грозные лучи прожекторов. Самолет уходит в сторону от разрывов, от жадных щупальцев света. Разворот, еще разворот. Хищные клювы взрывателей фугасок нацелены на эшелоны. Бомбы сброшены. В пустынном небе злобствуют зенитки и пытаются дотянуться до нас лучи прожекторов. Но мы уже идем на юг, к линии фронта.

Теперь уже понятно направление движения автотранспорта. Подтягивают технику и резервы, а в тыл гонят порожняк. Торопятся фрицы. Не маскируют порожняк. А зенитная оборона? Такого еще здесь не было. Значит, есть что охранять. Снимки покажут, что они прячут.

Я рассказал об одном разведывательном полете. А сколько их было разведывательных, боевых на Брянской земле. Это бомбардировка живой силы и техники на станциях Кокоревка, Навля, Знобь - Новозыбковская, это и незабываемый полет на Брасово, когда было взорвано огромное хранилище бензина и других горючих материалов для готовящегося наступления на Курской дуге.

И хотя я много совершил полетов на Брянщине, сожалею, что мне не удалось оказать помощь своим землякам - унечцам, бомбовыми ударами с воздуха способствовать скорейшему освобождению города от немецко-фашистских захватчиков.

Военная судьба перебросила в этот период наш 45-й гвардейский полк ночных бомбардировщиков на помощь войскам, штурмующим  Киев. И лишь после освобождения Злынковского района, мы прилетели в Злынку на аэродром - для дальнейшей работы на территории Белоруссии.

И вот пришло боевое задание: «Частям девятой Краснознаменной Сталинградской дивизии бомбовым ударом уничтожить склады противника, что северо-западнее от станции Глазуновка». «Полку первому нанести удар. Поразить цель трудно, почти невозможно. Но… Вы гвардейцы, и приказ должен быть выполнен! Станцию прикрывают 18 прожекторов, около двадцати зенитных батарей. Трудно, очень трудно! Но другого пути выполнения задания не вижу!», - заключает Меняев А.А., командир полка.

В строю сегодня все: и ветераны полка, и недавно прибывшее пополнение. Нам хорошо известен район боевых действий, мы исколесили его, ведя разведку. Короткая июльская ночь. Ревут моторы. Самолеты один за другим скрываются в ночной темноте, растворяясь в мерцании звезд. Я лечу с летчиком Иваном Козюра, смелым, добрым, знающим самолет как самого себя. Подходим к цели. Все ближе наплывают прожекторные лучи.  Свет, ослепительный свет режет глаза, давит, слепит. От него не уйти, не укрыться. Дымные шары разрывов тяжелых снарядов болтают самолет, осколки прошивают обшивку крыльев. Самолет треплет, подбрасывает из стороны в сторону, а я не могу оторвать взгляд от приборов, мне нужно, чтобы цель попала в перекрестье прицела бомбометателя. Из огненного круга, кажется, нет выхода. Кругом свет, вой и свист. Принимаем решение – пикировать. Так точнее поразить цель. Самолет перестало трепать, цель приближается, и я нажимаю кнопку бомбосбрасывателя. Бомбы летят в цель. Самолет вздрагивает, освобожденный от груза. Мне видно, как раскалывается земля, видно дымное пламя пожара. Нам уже известен день и час наступления гитлеровцев. И, несмотря на это, медленно текут часы ожидания. Короткая летняя ночь, кажется, не имеет конца. Где-то на переднем крае артиллеристы уже заняли места у орудий, в готовности танкисты и летчики. Фронт замер в ожидании удара.

Наш полк получил задание – всего два вылета в ночь. Первым нанести удар по лесу, что в 15-ти километрах от линии фронта, где замечено скопление танков. А перед рассветом нанести удар непосредственно по переднему краю гитлеровцев. Наш удар, так же как и артиллерийская подготовка, которая начнется за час или полтора до того, как немцы перейдут в наступление, должен дезорганизовать и нарушить порядок фашистских войск, и ослабить их силу. Все разбегаются по самолетам. Над аэродромом плывет гул двигателей, самолеты один за другим идут на старт. Цель, по которой наносит удар наш полк – узкая полоска переднего края обороны противника неподалеку от станции Поныри буквально покрыт взрывами бомб.

В 5 часов 30 минут противник переходит в наступление. Мы продолжаем наносить бомбовые удары по переднему краю обороны противника. Но под прикрытием огня, тысячи орудий и  минометов, при поддержке тысячи самолетов к переднему краю нашей обороны устремляются массы фашистских танков и штурмовых орудий. За ними следует вооруженная до зубов пехота. Началось! Наш аэродром расположен в городе Дмитрий Льговский. Несмотря на наступление немцев, мы не улетаем. Значит, командование надеется, что противник будет остановлен и до нас не дойдет. Так оно и случилось.

Оставив первые линии обороны и нанося огромные потери противнику, сохранив основную ударную силу, через несколько дней в августе перешли в

наступление наши войска.  Вдоль линии фронта горят деревни. Так бывает всегда, когда враг отступает. Армии Центрального фронта, выдержав бешеный натиск гитлеровцев, сами перешли в наступление и отбивают у немцев одну позицию за другой. Наступательный прорыв советских войск нарастает день ото дня. Уже взят Орел, освобожден Белгород. Москва впервые салютовала войскам Западного, Центрального, Брянского, Воронежского и Степного фронтов за освобождение г. Орла и большой победы.

Успехи нашего полка обеспечивались бесперебойной работой 693-го батальона аэродромного обслуживания (БАО). Это они - шофера, молодые девчонки 20 – 23 лет Шуругина - Лосицкая Фаина Федосеевна, Мутьянова Галя, Пономарева Вера, Борисова Полина на своих полуторках (ГАЗ-1,5), доставляли горючее для самолетов, патроны для пулемётов, питание для летчиков. Это они, под налетами немецких самолетов, по разбитым фронтовым дорогам, со слезами на глазах, от своего бессилия вылезти из непролазной грязи, выполняли задание командования – доставить боеприпасы и питание для 45-го летного полка, который обслуживал БАО. Передовые части нашего фронта уже в междуречье Десны и Днепра. Вошли так стремительно, что за ними не успевали тылы. И опять мы снабжаем танкистов горючим и боеприпасами. Танкисты подошли почти к самому Днепру. Вместо штурманов в кабинах ящики с боеприпасами и бочки с горючим.  Освобожден Карачев, Брянск, Смоленск. Передовые части фронта уже ведут бои на земле Белоруссии.

БОИ В БЕЛОРУССИИ

Немецко-фашистские войска при отступлении пытаются оказать хотя бы временное сопротивление. Наш полк ведет работу на предмостных укреплениях противника у реки Сож, на окраине Гомеля. И так же вокруг самолета мечутся ищущие лучи прожекторов и рвутся зенитные снаряды. Задача, поставленная нашему экипажу – уничтожение дотов и блиндажей.  Найти их в переплетении окопов, блиндажей  крайне сложно. Там находится враг. Враг, которого надо уничтожить. Враг, которого я ненавижу умом и сердцем. Бомбы должны угодить точно в цель. Мы снижаемся. Ищем. Я свешиваю голову за борт. Внизу плывут извилистые нити окопов, ходов сообщений. Вот и дот. Делаем разворот, вывожу самолет на цель и нажимаю кнопку бомбосбрасывателя. Вижу, как из-под  крыла устремляются во тьму ночи «сотки», тут же перед моим взором вспыхивают бомбовые разрывы. Все больше свирепствуют зенитки. Темноту ночи секут огненные хлысты пулеметных очередей. Но задание выполнено, и мы со снижением уходим из зоны обстрела. Мы ведем систематическую бомбардировку передового края противника, готовя возможность нашим войскам начать наступление на Гомель.

Освобождена Брянщина. Наш 45 гвардейский полк перелетает на аэродром (вернее площадку) недалеко от спичечной фабрики г. Злынка. Появилась возможность сократить расстояние до противника, чтобы больше нанести бомбовых ударов по врагу. Появилась и у меня возможность узнать, жива  ли мать, которая находилась на оккупированной территории, мать, которая проводила в армию четырех сыновей и, естественно, комсомольцев по возрасту, что не поощрялось немцами. И вот задание: перегнать самолеты в Брянск для ремонта. На одном из них с летчиком Алексеем Мартыновым лечу и я. Пролетать будем мимо деревни Голибисово, что в Стародубском районе, где живет моя мать. С этой целью отклоняемся от маршрута. Я заряжаю ракетницу не боевым патроном, а запиской с привязанной к ней красной лентой, для лучшей видимости падающего предмета.

Подлетаем к деревне, она закрыта туманом, делаем один круг, другой, расширяем зону просмотра, пытаясь найти свободное окно. В 5-6 км от Голибисово появилась деревня, ничего не остается, увидеть людей и бросить записку. Так и сделаю. В записке сообщаю: «Мама, мои родные! Я жив, здоров, бью фашистских гадов на родной Брянщине. Повидаться не сможем, сейчас не до этого. А как хочется встретиться, припасть к твоей груди, к родной земле, поруганной врагом. Мы мстим ему за это. Близится час расплаты. Записку бросаю из самолета, пролетая над Голибисовом, в надежде, что вам ее передадут. До встречи».

Письмо ей доставили из деревни Гриденки в 5-6 км от Голибисово. Получил письмо от матери, что она жива и здорова. Я обратился к командиру полка дать мне краткосрочный отпуск для встречи с матерью. Через несколько дней я дома. Встречи, слезы, улыбки, все смешалось в едином порыве. Все, кто мог ходить, пришли навстречу с летчиком, человеком, вернувшимся с войны. Расспросы, расспросы, расспросы. Победим - ли? Прогоним немцев с нашей земли? И т.д. Но дни встречи летят быстро, и я возвращаюсь в полк.

Штурм Гомеля начнется с рассветом, об этом мне сказали ребята, как только я появился в комнате. Вечером полк уйдет на обработку переднего края обороны противника, а к утру нанесет удар по ближним тылам и дорогам, чтобы помешать отступлению немцев. А у меня отпуск на сутки. Нет, это не отдых. Я должен тщательно по карте изучить местность, по которой придется наносить  бомбовые удары.  Изучить обстановку на фронте, расположение сигнальных установок (мигалок - маяков) для ориентирования.

В период между наступательными операциями, полк ведет разведку, лишь изредка нанося бомбовые удары по оборонительным сооружениям и скоплению техники противника. Но в начале марта 1944 года пришел приказ о нашем перебазировании на новое место – ближе к линии фронта. Это всегда верный признак скорого наступления. Мы перелетаем на новый аэродром близ деревни Шитня. Полк отдыхает. Но на аэродроме техники готовят самолеты, оружейники подвешивают бомбы и набивают патронами металлические звенья пулеметных лент, прибористы заряжают фотоаппарат. Командир полка Меняев зачитывает приказ о проведении тщательной разведки дороги Жлобин – Бобруйск, состояние мостов через реку Березина и охрана аэродрома у Бобруйска.

Команда на взлет! Самолеты, один за другим, взмывают в небо. Я лечу с Иваном Козюра. Взлет! Тугая стрела воздуха отбрасывает назад огоньки старта. В их мерцающем свете мелькают чьи – то темные силуэты: кто-то машет руками.

Над линей фронта нас встречает привычный фейерверк – вспышки ракет, мерцание огоньков выстрелов. Сквозь сверкание огненных трасс и разрывов зенитных снарядов входим в тайны противника, чтобы узнать передвижение и дислокацию войск. А по проводам немецких телефонов уже несутся тревожные предупреждения: «Ахтунг! Ахтунг! Русские в воздухе!» Наверно сворачивают на обочины автоколонны, прячутся в укрытие танки. А мы до боли в глазах всматриваемся в очертания знакомых перелесков, дорог, деревень. Напряженный взгляд отыскивает в редколесье у проселочной дороги какие-то бесформенные пятна. Вчера их здесь не было. Чтобы это могло быть? Проверим. Сбрасываю фотобомбу. В ее ослепительном свете успеваю заметить торчащие из-под наваленных ветвей длинные стволы пушек. Это танки. Немцы поняли, что обнаружены и ощерились огнем зениток. Вокруг нашего самолета хлопают разрывы, проносятся огни пулеметных трасс. Мы уклоняемся от выстрелов, отходим в сторону, набираем высоту, изменяем сторону захода на цель и обрушиваем бомбы на скопление техники противника. Снова всматриваемся в темноту ночи, опять стараемся увидеть, понять, разгадать. Поворот, и мы ложимся на обратный курс – домой.

День и ночь идет подготовка к наступлению. Каждую ночь полк вылетает на боевое задание. Узкий плацдарм на левом берегу Днепра, острым клином вошел в линию фронта на стыке двух наших армий и не на шутку беспокоит командующего фронта Рокоссовского. Ударят немцы в тыл нашим войскам и сорвут наступление. Для ликвидации плацдарма необходимо уничтожить мост -  единственную артерию, питающую плацдарм, поддерживающий ее живучесть. Уничтожение моста поручено нашему гвардейскому полку. Уже которую ночь, прорываясь сквозь плотный заградительный огонь, наши самолеты сбрасывают бомбы, но мост невредим, как – будто его кто-то заговорил, и опять по нему идут эшелоны. Полк теряет экипажи, самолеты, а мост цел. Бомбы либо проскальзывают между металлическими балками, либо вырывают небольшие куски балок. Уничтожить мост, во что бы то ни стало! Это приказ фронта. А как же это сделать? Неизвестно у кого-то,  ли у Николая Нетужилова, то ли у штурмана эскадрильи Владимира Семаго, родили простой и донельзя дерзкий план. «Переставить взрыватели бомб с полотна мгновенного взрыва на замедленное, и бомбы скрепить между собой металлической проволокой или тросом». План одобрен командованием. Но как его осуществить?  И принимается решение: «Три экипажа  Михайленко, Обещенко, Нетужилова и Козюра со штурманами отдыхают, а остальные экипажи продолжают полную ночь наносить бомбовые удары. И только перед утром, нам стал известен план командира. Полк заканчивал работу, когда уже рассвело, и немцы не надеялись на появление наших самолетов,  мы, три экипажа наиболее опытных, на высоте 150-200 метров, делая налет с немецкого тыла на бреющей высоте, выходим на мост и, сделав большой трюк в тыл противника, выкладываем бомбы точно в цель. Немецкие зенитчики не могли и предполагать, что удар будет нанесен с запада, да ещё и днем, и огонь открыли, когда мы были уже далеко,  да и шли мы над землей на высоте 30-40 метров. Мост был разрушен, так как бомбы зацепились крючьями за настилы моста и разорвали их.

Эта безвестная деревушка на берегу Днепра, приютившая полк на длинном пути войны, сохранилась в памяти навсегда. В Щитне могила Бориса. А нас, участников этого полета, наградили орденами «Боевого красного знамени», а Бориса Овещенко посмертно. А дело было так. Через несколько дней после уничтожения моста, в часть поступил пакет от командира первого гвардейского танкового корпуса генерала Панова: «В ночь с 27 на 28 июня сего года внезапной атакой ночной авиационной части полностью уничтожена переправа через реку Березина. При этом первый бомбивший самолет точным попаданием взорвал бензозаправщик, находившийся на мосту. Загоревшееся горючее осветило концентрирующиеся войска, по которым другими самолетами был нанесен сокрушительный удар. Прошу предоставить список особо отличившихся в данном бою для доклада командующему фронтом. Генерал Панов».

А наши войска неудержимо рвутся на запад, и, кажется, нет такой силы, которая могла бы приостановить их наступление. Опять на наших самолетах установлены подвесные люльки Гроховского (фанерные контейнеры) и полк транспортирует горючее и боеприпасы. Летать приходится не только на передний край, но и в немецкий тыл, где конно-механическая группа генерала Плиева громит гарнизоны противника, разрушает линии связи и коммуникации. Нам приходится летать на малой высоте, прикрываясь высокими деревьями белорусских лесов и используя каждую складку местности, подняться выше – наверняка стать добычей вражеских истребителей.

Группа Плиева непрерывно движется, тщательно маскируется от взгляда противника, отыскать ее в немецком тылу очень сложно. И мы ищем посадочную площадку двухчасовой давности. Где-то между леском и речушкой замечаю площадку с мигающими сигналами. Делаем разворот. Садимся. К площадке движется транспортер с конниками. Идет разгрузка, шутки, расспросы. Но линия фронта проходит где-то не далеко,  конники занимают оборону, а мы улетаем, чтобы снова загрузить самолет, возвратится к конникам. Они ждут боеприпасы и горючее.

Продолжение следует...