В 1940 году, и особенно в первой половине 1941 года, в Советском Союзе было много разговоров о том, что Гитлер начнёт войну против нашего народа. Взрослые и мы, дети, были убеждены, что если фашисты нападут на Советский Союз, то рабочие и крестьяне Германии совершат революцию, и в Германии будет создано социалистическое государство. Ни у кого не было сомнения, что Красная Армия является самой сильной армией в мире, и она разобьёт армию Гитлера. Об этом пели песни, создавали кинофильмы. Об этом регулярно писали газеты, в этом школьников убеждали учителя, студентов – профессора, рабочих и крестьян – пропагандисты и агитаторы, красноармейцев – политрук и комиссары.

Народ готовился к войне с Германией. Готовили к войне с фашистской Германией даже школьников. Школьники учились стрелять, получали первичные навыки в перевязывании раненых, в противовоздушной обороне. Я сдал необходимые нормы и с гордостью носил значок «ПВХО»( противоздушная и химическая оборона).

22 июня 1941 года фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз, который оказался не готовым в достаточной мере к войне. Немецкие войска стремительно продвигались на восток, нанося советским войскам большие потери.

Мы, взрослые и дети, просыпаясь, каждый день ожидали сообщения о начале революции в Германии, о наступлении наших войск. Но эти ожидания угасали по мере продвижения фашистских войск к Москве.

Что касается исхода войны, то большинство людей по-прежнему были уверены в победе. Когда через города и сёла проходили отступающие полки и дивизии, многие старики и женщины ругали Красную Армию, которая оставляет их на оккупированной территории. Удивительно, что даже при отступлении верили в Сталина, верили, что он совершит чудо, и немецкие войска будут вскоре разбиты.

Конечно, были и такие, которые ненавидели Сталина, считая его виновным в репрессиях. Однако говорить об этом боялись даже близким и друзьям.

Мой отец, Яков Михайлович Киршин, коммунист с 1931 года, редко говорил о Сталине. Причину я понял позднее. Он знал, что сажают в тюрьмы и расстреливают невинных людей. Он с тревогой ложился спать, боясь, что ночью его арестуют. Чекисты, как правило, арестовывали по ночам. Окончилась война, отец вернулся с фронта. Он с восторгом рассказывал мне о маршалах Жукове, Рокоссовском, Коневе, Рыбалко, их вкладе в разгром Германии, но никогда не заводил разговор о Сталине.

Отец, офицер запаса, 26 июня 1941 года добровольцем ушёл на фронт. Моя мать с двумя сыновьями осталась на оккупированной территории, в городе Брянской области. Мне было 9 лет, среднему Борису – 6 лет, младшему Анатолию – 2 месяца.

Когда началась война, я находился в пионерском лагере в 15 километрах от Унечи. Одним из руководителей пионерлагеря был некто молодой человек.  Перед отъездом на фронт отец и ещё один доброволец приехали проститься со своими детьми. Устроили митинг. Выступал руководитель пионерлагеря, выступали мой отец и другой доброволец. Прощание было тяжёлым. Я плакал, у отца выступили слёзы, которые я увидел впервые.

В августе 1941 года немецкие войска оккупировали наш город. Через какое-то время всем евреям было приказано никуда из города не уезжать. Они были обязаны носить на одежде шестиконечную звезду из белого полотна. Немцы и полицейские разжигали ненависть к евреям. С ними было опасно общаться, да и разговаривать с ними запрещалось. Затем всех евреев арестовали и поселили на птицекомбинате. Вскоре евреи были расстреляны.

В 1942 году на птицекомбинат были собраны семьи коммунистов. Сидели только женщины и дети. Арестовывать нас приехал тот же руководитель пионерлагеря,  ставший предателем – полицейским. Я замешкался и не успел сразу забраться на подводу, за что он ударил меня рукой по голове. Когда нас арестовывали, у нас в гостях был мой школьный друг Саша Казаринов. Он бежал за подводой и плакал. А.Казаринов – наш семейный друг. Он был одним из руководителей Министерства гражданской авиации, а позже - генеральным директором авиационного предприятия.

Дни, проведённые на птицекомбинате, были самыми тяжёлыми в моей жизни. Нас почти не кормили, а главное – матери с детьми ожидали расстрела.

Не знаю почему, но через несколько недель нас всех выпустили и взяли у матерей подписку о невыезде из Унечи.

После того, как нас выпустили, мы ушли в деревню Зарбуду, где тайно поселились у Степана Фёдоровича Ахламова, друга отца. Царство ему небесное, он нас спас от голода и смерти.

Жизнь с оккупантами была невыносимо тяжёлой и страшной. Фашисты только в Унече расстреляли и повесили 3690 человек, 5812 человек угнали в Германию. Всё это делалось на наших глазах. При отступлении наших войск, в ста метрах от меня немецкий солдат поджёг машину с нашими бойцами, сгорели три красноармейца-связиста. Через несколько дней немцы разрешили их похоронить. Хоронили на деревенском кладбище, без гробов. В могилу опустили три «головешки», три сгоревших трупа. Когда опустили в могилу одного из красноармейцев, от «головешки» отпал кусочек бумаги – кусочек комсомольского билета. Фамилию погибшего установить не удалось. В графе «место рождения» удалось прочесть слово «Сталинград».

Несколько лет назад  я заехал на деревенское кладбище, нашёл эту могилу. На скромном солдатском памятнике со звездой написано: «Безымянные герои войны». Сколько таких могил в России, на Украине и Белоруссии. Там покоятся те, кто нашу страну от фашизма. Вечная им память.

 Унеча в годы войны была важным железнодорожным узлом, который соединял Гомель с Москвой. Ежедневно через узел проходили десятки эшелонов. В первые месяцы войны город бомбили немцы. Когда немцы оккупировали Унечу, её бомбили советские лётчики. От авиационных налётов гибло иногда и мирное население.

На окраине города немцы под открытым небом организовали лагерь военнопленных. Их почти не кормили. Населению разрешалось через колючую проволоку передавать пленным продукты.  Многие из пленных умирали от ран и голода.

Было несколько случаев освобождения военнопленных: женщины узнавали их данные и просили руководство лагеря освободить пленных, которые являлись им якобы мужьями или братьями.

Во время войны в городе на улицах валялись гранаты, патроны, снаряды, мины от миномётов. Некоторые из моих сверстников подорвались, пытаясь вывернуть взрыватель у снаряда или мины. Так мы похоронили одноклассника Юру Апреля.

23 сентября 1943 года Унеча была освобождена от немецко-фашистских войск. Мы каждый день ходили на почту, где был установлен единственный на весь город радиоприёмник, что позволяло узнавать новости с фронтов войны. На стене почты висела большая карта, на которой красными флажками отмечались освобождённые от немцев города. Каждый раз мы вспоминали, что в годы оккупации немцы вывесили большую карту, на которой они отмечали синими флажками советские города, которые они захватили. Эта карта висела до Сталинградской битвы. После разгрома немецких войск под Сталинградом, когда фашисты стали стремительно отступать, карта была убрана.

Мы знали фамилии всех командующих фронтов, фамилии героев лётчиков, танкистов, партизан. Каждый день мы играли в войну. Страстно спорили, кому играть за советскую сторону, а кому за немецкую. Проигрывали разгром немцев под Москвой, Сталинградом, Курском, Ленинградом. Радовались, когда доставалась роль маршала Жукова, Рокоссовского, легендарных лётчиков Покрышкина и Кожедуба.

После освобождения Унечи в клубе был расположен военный госпиталь. Умерших хоронили в парке  рядом с госпиталем, в братских могилах. Когда хоронили солдат и офицеров, нас не подпускали, но мы всё же пробирались как можно ближе и наблюдали скромные похороны без речей и музыки.

После окончания войны все погибшие в Унече были перезахоронены на городском кладбище. 9 Мая, в День Победы, всё население города приходит на митинг и возлагает цветы на могилы героев.

Нам хотелось скорее повзрослеть,  чтобы поступить в комсомол. Принимали с 14 лет, а мне 1944 году было 13. Хотелось быть комсомольцем, поэтому я заявил, что родился в 1930 году и мне уже 14 лет. Поверили и приняли. Чувствовал себя счастливым. До сих пор помню, как секретарь райкома Учуватов вручал мне комсомольский билет.

В конце 1943г. с фронта вернулся отец, который в ноябре 1943г. был тяжело ранен при освобождении Киева и по инвалидности уволен из рядов Советской Армии. Войну он закончил заместителем командира танкового батальона в 3-й танковой армии генерала Рыбалка.

Я всегда с особой теплотой вспоминаю свою мать, Александру Афанасьевну Киршину, которая окончила только два класса, но смогла в тяжёлые годы оккупации спасти своих сыновей.

После окончания войны я твёрдо решил стать офицером. Окончив 7 классов, я поступил в Минское артиллерийское подготовительное училище, затем окончил Киевское артиллерийское училище. Сбылась моя мечта, я стал офицером. Служил в войсках. Затем окончил Военно-политическую академию, Высшие курсы Военной Академии Генерального штаба. Был начальником отдела стратегии Военно-научного управления Генерального штаба, начальником теоретического отдела при Главном Политическом управлении Советской Армии, возглавлял редакцию Советской военной энциклопедии, был заместителем начальника Института военной истории.

В 1980 году мне было присвоено звание генерал-майор. С 1991 года нахожусь в запасе.

Защитил кандидатскую и докторскую диссертации по философии, в 1989 году мне было присвоено звание профессора.

Находясь в запасе, создал Ассоциацию военно-политических и военно-исторических исследований. Ассоциация занимается проблемами международной безопасности, вопросами военной реформы.

Ассоциация провела 8 Международных конференций в Англии, ФРГ, США, Южной Корее, Японии, Китае, Финляндии, Бельгии, Испании по вопросам европейской и азиатской безопасности.