БОИ ЗА ОСВОБОЖДЕНИЕ ПОЛЬШИ

Где-то совсем недалеко Беловежская пуща – дремучие леса, непроходимые болота, заповедные зубры. До границы Германии остались считанные километры – сотня, другая. Полк еще в глубоком тылу, а наша эскадрилья вместе с комендатурой от БАО выдвинута и  уже ведет боевые действия с территории Польши.

    Деревушка Водыне, где мы базируемся, находится вблизи Минска – Мазовецкого, что по нашему административному делению соответствует районному центру. Задумчивые ивы над гладью заболоченной речушки, крытые соломой хаты. Лишь недалеко от костела, в конце деревни, просматриваются сквозь зелень белокаменные стены панского маентка – помещичьей усадьбы. Совсем как в глухомани нашего Полесья. В центре деревушки стоит добротный дом под железной крышей. Это «склеп» пана Юзефа. Магазинчик, чайная, кабачок. В общем, здесь можно приобрести любые необходимые мелочи, были бы деньги, а уж пан Юзеф не поленится подняться с постели и глубокой ночью, чтобы настойчивому посетителю подать сигареты или бутылку «бимбера» (самогона). А еще в дом пана Юзефа посетители приходят не только для того, чтобы пропустить стопку бимбера и закусить свежими колбасами – изготовлять их пан Юзеф непревзойденный мастер – но и главное, обменяться новостями. А сейчас, в это смутное время, особенно. Мы квартируем у пана Юзефа, занимаем две комнаты с обратной стороны «склепа».

Два дня назад в Водынь перебазировался весь полк. За нами охотятся не только вражеские самолеты-разведчики, но недавно был задержан диверсант с портативным передатчиком. Если бы диверсанту удалось  выполнить задание, не миновать нам разгрома. А так, вражеские бомбардировщики опять утюжат фанерные макеты самолетов и зениток на ложном аэродроме. Маскировка самолетов – главное условие сохранения техники на Земле.

Войска первого белорусского фронта, прибывшие на запад к Висле, стороной обошли Водынь, и уже эту неделю эта деревушка является глубоким тылом. Мы являемся посланцами советского народа на освобожденной земле. Мы разъясняем полякам условия устройства новой жизни, так как пятилетнее пребывание немцев под жесточайшим гитлеровским террором, концентрационными лагерями, массовыми убийствами сформировали образ завоевателя. Нам нужно еще доказать, что мы не завоеватели, а освободители. Еще не остыли печи в крематориях Освенцима и Майдана, еще многим людям снятся виселицы и тюрьмы, а тут «правительство», бежавшее в Лондон, шлет тайные инструкции и слухи о борьбе с советскими войсками.

В новогоднюю ночь 1944 года была создана Крайнова Рада Народнова – высший представительный орган борющейся против оккупантов Польши. Это детище демократических партий и организаций, которые возглавили борьбу народа Польши против немецких оккупантов. К лету 1944 года Армия Людова имела 11 бригад, активные действия которых против оккупантов

усилились с выходом сюда советских партизан. Война велась во всем немецком тылу.

Размах и организованность демократических сил крайне встревожило эмигрантское «правительство» Польши и ее сторонников, как в самой Польше, так и в правительствах Англии и США. Боясь победы народа и его прихода к власти, реакция, засевшая в Лондоне, старается ослабить антифашистское движение и предпринимает меры, направленные на раскол этого движения и изоляцию Польской рабочей партии от народа, которая возглавила борьбу против немцев.

21 июля 1944 года Польский комитет национальной обороны объявил Манифест о признании незаконным  эмигрантское правительство в Лондоне и провозгласил восстановление всех демократических свобод, проведение демократических преобразований, в том числе аграрной реформы. Советское правительство заявило, что оно не претендует на земли Польши и освобожденные земли будут передаваться Польскому правительству. Манифест Польского комитета национального освобождения и заявление народного комиссара иностранных дел СССР не на шутку переполошили эмигрантское правительство Миколайчика в Лондоне. Боясь потерять власть в стране, польские реакционеры по воле эмигрантского правительства и при поддержке правящих кругов США и Англии решили поднять вооруженное восстание в Варшаве, объявив его целью, освобождение столицы от немецких захватчиков силами своих поляков, а, фактически желая предотвратить установление в Польше народно-демократического правительства.

1 августа 1944 года – день начала восстания. Жители Варшавы, совершенно не представляя, что они служат разменной монетой в политической игре эмигрантского «правительства», не щадили своих жизней во имя освобождения своей страны от гитлеровских захватчиков. Не знали жители Варшавы, что это провокация Лондона с единой целью: восстановить народ против советских войск и, желая предотвратить установление народно-демократического строя.

Уже несколько дней бомбовыми ударами поддерживаем пехоту, по всему видно, что наше наступление выдыхается. Все яростнее контратаки противника, все медленнее темп продвижения наших войск. После длительного наступления у нас явно не хватает сил для закрепления на новом плацдарме. А Варшава пылает. Огненные очаги пожаров тут и там разбросаны по всему городу, обозначают района действия повстанцев. Уже разорвано основное кольцо обороны повстанцев, вместо него образовалось три очага сопротивления. Наши летчики по этим очагам ориентируются для выполнения бомбометания. Вчера все самолеты нашей дивизии были брошены на оказание помощи повстанцам с воздуха. Мы сбрасываем продовольствие, медикаменты, оружие. Уже перед самым рассветом удалось в центральный очаг сопротивления сбросить сорокапятимиллиметровую  пушку.

Советское командование, разгадав авантюрный характер начавшегося наступления, на первых парах не желало хоть как-то быть причастным к нему. Но восстание ширилось, и все большее число польских патриотов проливало свою кровь на его баррикадах.

Тогда, не считаясь с тем, что наступательные возможности Красной Армии после сорока дней непрерывных боев на полях Белоруссии и Польши сильно ослаблены, не успев подтянуть тылы и перегруппировать войска, советское командование все же отдало приказ о наступлении, сделав все возможное для поддержки восстания. На помощь им была брошена фронтовая малая авиация. Организуя снабжение восставших с воздуха, наше командование сразу же отказалось от применения для этих целей скоростных бомбардировщиков и транспортных самолетов. Выполнение задачи было возложено исключительно на нашу авиацию. При небольшой скорости самолетов в сочетании со сбросом с малых высот (100-150 м) возможно было обеспечить высокую точность попадания и надежность доставки грузов. Еще задолго до первых вылетов, все мы, летчики, засели за изучение крупномасштабной карты Варшавы. Признаюсь, через неделю даже родной город Стародуб Брянской области, я не знал в таком совершенстве, как знал польскую столицу.

Первый полет к повстанцам центрального очага я сделал с летчиком Бекишевым (бывший летчик- инструктор аэроклуба, пожилой, выдержанный, позже стал командиром полка). Время от времени поглядывал за борт: скоро будет площадь. Багровое зарево зловещими отблесками плавит гладь Вислы. Черные клубы дыма, кажется, полностью вытеснили воздух. Удушливый смрад затрудняет дыхание, ухудшает видимость. Попробуй отыскать среди этих пылающих коробок  небольшую площадь. Напрягаю зрение и в седом месиве дыма угадываю темное пятно. Но это ли площадь? В памяти отчетливо появляется план Варшавы. Вот от этого места начинается площадь Вилькицкого, по ней можно пройти к площади Маршаловская. Только бы не потерять улицу. Спускаемся ниже. Высота двести метров, сто пятьдесят, пятьдесят. Сбрасываю груз. Самолет резко делает разворот, я не успеваю развернуть турель с пулеметами, как крыло прошивает длинная очередь трассирующих пуль. Надо уходить. Еще не известно, что с самолетом, дотянем - ли до аэродрома.

Восстание в Варшаве задыхалось. Повстанцы еще держались в «северном» районе, но и он уже из конца в конец простреливался артиллерией. И все же несколько наших самолетов ушли на сброс продуктов и боеприпасов для восставших.

Остальные экипажи бомбовыми ударами и огнем бортового оружия подавляли артиллерию противника. Один из полетов на бомбардировку едва не стоил мне жизни. Полет не предвещал никакой беды. Мы бомбим, немцы обстреливают нас из зенитных снарядов и арликонов (крупнокалиберных патронов). На земле видны вспышки из орудий. Заходим для нанесения бомбового удара. Самолет встряхивает, оторвались бомбы и в этот миг, два снаряда один за другим, с секундным интервалом ударяют в самолет. Первый угодил в мотор, второй вблизи кабины летчика Бекишева. Самолет теряет высоту, мы уже перелетаем Вислу, еще надеясь на чудо, что самолет не загорится. Чудеса, конечно, бывают, но не так часто, как нам хочется. В ту же минуту пламя врывается в мою кабину, я с непостижимой силой вытаскиваю Бекишева из кабины.

 «Прыгать можем? Парашют раскроешь?», - кричу я ему, и кивком головы он отвечает, что сможет.  Падая вместе с пылающими обломками самолета, я вижу как рука Бекишева уже нащупала вытяжные кольца парашюта. И вовремя. Почти в одно время с плавным рывком натянувшихся лямок ощущаю страшный удар о землю. Сколько пролежал - не помню, очнулся от боли и холода. Сел, ощупал себя – вроде цел. Только болит нога. Осматриваюсь. Где мой товарищ? И в метрах двухстах вижу группу людей, которые что-то делают. Но кто они? Свои или немцы? Польская речь! Значит, мы приземлились на своей территории, и в этом помог нам ветер. Милый ветер, как ты нам был нужен в этот момент!

А командование полка нас уже искало, так как летчики видели, как горел самолет, как опускались парашюты. За мужество и героизм, проявленные при выполнении заданий по доставке грузов и бомбардировке целей противника я был награжден орденом «Отечественной войны» и медалью «За освобождение Варшавы».

Наш полк неожиданно для нас оказался в глубоком тылу. Наступающие войска обошли город и крепость Познань и продвинулись далеко вперед, а уничтожение гарнизона и крепости командование поручило нескольким стрелковым и авиационным полкам. Отклонив предложение о капитуляции, засевшие  в крепости немцы плотным огнем прижимают пехоту к земле. Даже танки бессильны перед крепостными стенами! На штурм  крепости брошены «Петляковы», «Туполевы», «Бостоны» и несокрушимые «Ильюшины». Эти не отворачиваются от встречного огня и вспахивают своими бомбами и снарядами поле войны. Но крепостные равелины по-прежнему извергают убийственный огонь, нанося нам большие потери. Командующий 16-й воздушной армией вспоминает о нас, тихоходах ПО-2, о нашей ювелирной точности при бомбометании малых целей. Нам приказано методически бомбить укрепления  противника, разрушая бастион за бастионом, равелин за равелином с высоты не более 200 метров и притом днем.

Первую эскадрилью ведет командир полка Меняев, командир эскадрильи капитан Казанцев идет замыкающим. Слева от меня звено лейтенанта Тесленко. Клины звеньев идут крыло в крыло.

Первые эскадрильи немцы встречают расстроенным огнем зениток. Огонь не плотен, он не нарушает строй бомбящих самолетов.

 «Ребята пошли в атаку», - замечает Иван Казюра. Пора бы и нам перестраиваться на боевой. И вот командир эскадрильи покачивает самолет с крыла на крыло – сигнал «внимание». По этому сигналу звенья подтягиваются вперед и как бы сплачиваются между собой. Теперь они так близко, что мне стоит слегка повернуть голову, и я вижу командиров звеньев.

Казюра, как обычно, спокоен и сосредоточен. Получаем сигнал к перестроению и атаке. Самолет переворачивается через крыло и, перейдя в пикирование, стремительно несется к земле. Нос его нацелен на красный квадрат равелина крепости. Быстро падает высота, несколько секунд пикирования – и высота 200 метров, сбрасываю бомбы. Теперь можно оглянуться вокруг. Одни самолеты отбомбились, другие еще в пикировании. Над крепостью клубится дым разрывов. Бомбы ложатся точно в цель.

«Истребители!», - кричит Иван, и я прижимаюсь к пулемету, посылаю длинную очередь. Самолеты прижимаются к земле и расходятся в разные стороны. «Фоккеры» наваливаются на один из наших самолетов. Я еще не знаю, кто из летчиков пытается вырваться из-под обстрела истребителей. Вот он неестественно кренится и скрывается за группой высоких деревьев, стороной, прижимаясь к земле, направляемся туда же и мы. На площади, за деревьями ПО-2 с летчиком И. Крикуном и штурманом Морозовым. «Фоккеры» цепочкой друг за другом заходят на самолет и методически расстреливают. Мы садимся с другой стороны и спешим на площадь.              «Бегите, ребята!», - кричу я. Но они не слышат.                 

«Уходите от огня! Сюда! Ко мне! Бегите!».

 Мы едва успеваем добежать до деревьев, как истребители вновь обрушивают град снарядов на самолет, на это раз поджигая его. Они посылают в него еще несколько очередей и уходят в сторону Познани. А на аэродроме уже потеряли надежду на возвращение экипажей Крикуна и Козюры. Время полета давно вышло, бензина на такое длительное пребывание самолет ПО-2 в воздухе не хватит. Мы с Иваном Казюрой забираем летчиков с уничтоженного самолета и возвращаемся на аэродром. Объятия, поцелуи и  благодарность за спасение. А ведь это только один из вылетов, которых мы совершали, в день от трех до пяти и более.

Уже неделю дислоцируемся на аэродроме Еднары близ Познани. По-прежнему ведем бомбардировку крепости. В один из мартовских дней 1944 года, я был назначен дежурным по гарнизону. Отправив летчиков на задание, сам решил пойти в столовую на ужин. Сделал заказ, жду когда подойдут. Ужин приносят, я приступаю к приему пищи, но болезнь желудка (анацидный гастрит) вызывает отторжение пищи. И я съев ложку, две каши или картошки, отставляю их. Этот приводило к истощению. Но вот в столовую заходит небольшая девчонка, худенькая, миниатюрная, но достаточно красивая и подходит ко мне. Наблюдая за моим издевательством над продуктами, она спрашивает меня: «Товарищ старший лейтенант! Почему вы так плохо кушаете?» Я объяснил ей причину. Она ушла на кухню, приготовила творог со сметаной, принесла мне, и я, с удовольствием его поел. А после ужина, она предложила мне послушать, как она играет на немецкой губной гармошке. Поднявшись на чердак, где спали девчата, она из голенища своих сапог вытащила гармошку, сыграла какую-то песенку, спрятала ее снова в сапог и убежала. Следующие дни я снова летаю на бомбардировку крепости, но молодость берет свое. Все чаще и чаще вспоминаю небольшую девчонку, которая проявила  заботу обо мне. Прошло еще несколько дней. Погода резко ухудшилась, низкая облачность и густые дожди не дают возможности подняться самолетам в воздух. Появилась возможность остаться на базе, отдохнуть. Ни какой отдых без гармошки, танцев и девушек, если тебе 20-25 лет.

 И вот снова встреча с той, о ком думал эти дни. Знакомимся: она - Фаина, ефрейтор по званию, по специальности - шофер полуторки. А с марта этого года вольнонаемная, работает в продовольственном снабжении, там, куда когда-то привозила продукты питания. Танцуем, разговариваем и все больше и больше понимаем, что мы нужны друг другу. Я все ощутимее чувствую ее заботу обо мне, особенно в организации питания. А в критические моменты моей жизни, я вижу, как она переживает: и когда я задерживался в полете, как посадка за летчиками, сбитыми под Познанью, как полет на поиск летчиков, которые не вернулись на аэродром из-за снежного урагана и другие.

Так, все больше и больше познавая друг друга, мы, начиная с марта месяца, стали семьей, еще не оформленной документами, но живущие вместе, право, командование дало нам эту возможность. Беседы, расспросы. Я узнаю, что она сирота, мать и отец умерли, когда ей было 4 года. Мать Варвара Ивановна, отец Федосей Шуругин. На воспитание Фаину взял ее старший брат Николай Федосеевич, который к этому времени уже был женат. Прожив несколько лет с невесткой, женой брата, отношения не сложились, так как она была своенравной, придирчивой женщиной, всякий раз упрекая, что Фаина ест ее хлеб. Пришлось ей перейти к другому брату, Семену, жена которого сама была выходцем из детдома и сочувствовала ей, всячески опекая. Так и жили они вместе до ухода в Армию. Когда исполнилось 18 лет, она начала работать телефонисткой на станции. Но проработать пришлось не много, так как брат переехал на другое место жительства, и ей пришлось переучиваться на счетовода машинотракторной станции. Было тяжело, так как ни знаний бухгалтера, ни опыта работы у Фаины не было, пришлось садиться за учебники и изучать новую специальность.

1942 год. Немецкое командование сосредотачивает технику, людские ресурсы в направлении Сталинграда. Страна прилагает все усилия, чтобы удержать Сталинград, не дать немцам перейти Волгу, вторгнуться к Уралу, отрезать Сибирь и юг от нефти и металла.

Перебрасываются из Сибири войсковые соединения, призываются в армию и девушки. Так 12 апреля 1942 года, Шуругина Федосья Федосеевна (девичья фамилия) получает повестку явиться в Ташлинский райвоенкомат, где откомандировывается в Приуральский военный округ и зачисляется на курсы шоферов. Шестимесячные курсы шоферов, справка о сдаче экзаменов, водительское удостоверение и направление в 693 БАО, который обслуживает 45-й гвардии ночной бомбардировочный полк.

Мужчине на войне тяжело, но во много раз тяжелее девчонке, которая села за руль маломощной полуторки, чтобы по фронтовым, разбитым тракторами и гусеницами танков дорогам вести свою машину. Сколько переживаний, сколько пролить слез на этих Сталинградских дорогах. Но война есть война, она слезам не верит, хотя без помощи бойцов-пехотинцев и артиллеристов, танкистов доставить грузы в пункт назначения она бы не могла.

В работе было все: и поломки машины, которые она по незнанию не могла устранить, ожидая помощи от проходящих солдат и шоферов, и ночевки под открытым небом в дороге, и обстрелы авиации противника.

Она рассказывает эпизод, когда, погрузив продукты питания на машину и поставив термоса с чаем и кофе (обычно лётчикам-ночникам привозили питание), приезжает на аэродром, открывает термоса, а они изрешеченные пулями и пусты. А в дни свободные от поездок, девчонок ставили в караул, на охрану объектов: самолетов, складов боеприпасов, складов с горючим. Это не менее легкая работа, чем поездка на машине. Стоишь с винтовой 2 часа и каждый шорох ветки, прыжок зверька вызывает у тебя страх, чувство, что вот-вот бросится на тебя немец или взорвет склад. И все это выдерживает наша русская девчонка.

В июне 1944 года приказом Комитета Обороны всех наших девушек: шоферов, оружейников, прибористов и других специальностей, перевели в вольнонаемные, а Фаину оставили для работы в продовольственном отделе.

Лирическое повествование окончено. Расскажу о той тяжелой обстановке, которая неожиданно сложилась для нашего полка под Познанью. Дело в том, что накануне, большая группа немцев, поддерживаемая самоходками, вырвалась из неплотного Познаньского кольца и оказалась в лесу, рядом с нами. Командование приказало нам удержать аэродром, во что бы то ни стало. Людьми не рисковать, вылазок не предпринимать. Только отбивать атаки немцев. Тогда командир дает команду поднять самолеты в воздух и произвести уничтожение немцев в лесу, что прорвались к нам на аэродром, это было самое правильное решение, которое решило исход боя. Немцы начали выходить из лесу и сдавать оружие. Вместе с отражением атаки немцев на аэродроме полк продолжал добивать оставшихся в крепости немцев, которые не хотели сдаваться.

Нацисты после короткого колебания приняли условия немедленной и безоговорочной капитуляции. К утру над крепостью Познань взвили белый флаг, а остатки фашистского гарнизона выслали парламентариев для переговоров о сдаче. И уже получен приказ о перебазировании нашего полка на новые места ближе к линии фронта. На всем участке фронта стоит относительное затишье, только в районе Штутгарта не затихают ожесточенные бои, и наш полк получил задачу  - бомбовыми ударами поддержать наши войска. Наш полк базируется под Ландсбергом.  Командир полка Меняев вызывает меня и летчика Козюра на КП. Мы опускаемся в низ, в сырую духоту, тускло освещенную автомобильными лампочками. «Товарищи, Вам предстоит особое задание, - обращается к нам командир полка, – майор Гутарин покажет цель. Пойдете с дополнительными баками. А задача такова: Вот Шреттин,  южнее его Ротемполь,- показывает Гутаров на карте, а на запад от Ротемполя большой лесной массив. Где-то там имеется прямоугольная вырубка, поляна, что ли, которая тянется с севера на юг. Вам предстоит отыскать эту вырубку и сбросить груз для людей,

выполняющих особое задание. Сигналов не будет. Сброс тайный, поэтому подойти надо без шума, желательно на небольшой высоте. Расположение зенитных средств по маршруту сообщит штурман».

 Еще и еще раз изучаем маршрут полета, вычерчиваем на память характерные ориентиры. Сколько неожиданностей ждет нас в ночном небе над вражеской территорией. Нет, не об опасности думаем сейчас. На войне она повсюду – и на земле и в воздухе. Надо думать, как выполнить задание. Ночь светлая настолько, что отчетливо видны ориентиры, виден и наш самолет. Некоторое время сверяюсь с картой, потом полагаюсь на зрительную память.

Наконец мы над целью. Я отчетливо вижу светлый прямоугольник поляны, заходим по центру и сбрасываем груз. Так же незаметно уходим на запад, чтобы не вызвать подозрения на сброс у поляны. И так три специальных задания, не похожих одно на другое, с обстрелами, с уходами от расположения зенитных батарей противника, прикрывающих западные районы Германии.

Дни существования третьего рейха исчисляются часами. Бои идут в Берлине. Мы базируемся в небольшой деревушке Вельзинкиндорф, всего в шестнадцати километрах от Берлина. Видимо это последняя наша стоянка на дорогах войны. Лишь изредка вылетаем на бомбардировку Берлина и его западных предместий. Никогда не изгладятся в памяти полеты на бомбардировку Берлина. Всего два слова – «бомбардировка Берлина», а за ними – весь пройденный путь от Москвы через Сталинград, Курск, Орел, Брянск, Бобруйск, Минск, Варшаву и Германию.

Помнится, еще задолго до построения полка для зачтения боевого приказа всех нас облетела радостная весть: пойдем на Берлин. Честь первым нанести удар по столице фашистского рейха командир дивизии Рассказа предоставил нашему полку. И разве следует удивляться тому, что летчики собираются в полет с особой торжественностью. Это великий день, которого мы ждали многие годы.

Наш строй обходит командир полка Меняев и говорит: «Гвардейцы, перед вами Берлин! Все свое умение, всю свою силу ненависти к врагу вы должны вложить в удар по логову фашистского зверя. Пусть враг поймет, что нас не остановить, что ему не уйти от расплаты. Наша мечта сбылась. Вперед, гвардейцы! На Берлин!»

«Ура!.. Ура!.. Ура!..», - это кричат наши сердца, это голоса погибших товарищей, за смерть которых мы клялись отомстить.

«На Берлин!», - кричу я.«На Берлин!», - кричит стоящий рядом со мной старший лейтенант Козюра, с которым я летал долгие годы.

«На Берлин!», - кричит Федор Маслов. Это ему предоставлена честь открыть счет нашей мести вражеской столице. Советский летчик, лишившийся в бою левой ноги, первым из нас понесет на своих крыльях возмездие.

Дни существования третьего рейха исчисляются часами: бои идут в Берлине, вблизи рейхстага, в Трептов-парке. На моем боевом счету уже 860 боевых вылетов. Летать приходится не только ночью, но и днем.

Фашисты яростно сопротивляются, в агонии своей гибели они остервенело бросаются в воздушные бои, стремясь каким-то образом помешать нам нанести прицельно бомбовый удар. Берлин горит, видны вспышки разрывов снарядов и минометов. Определить где наши, а где немцы трудно, нужно снижаться и на высоте 200-300 метров, подходить к цели, уничтожать огневые точки противника, помогать нашей пехоте.

Увлекшись бомбометанием, не замечаем, что над нами повис темный силуэт «Хейнкеля». Он идет параллельным курсом выше нас на какие-то 2 сотни метров. Наверное не видит нас, иначе… У него отличная позиция для атаки .Мы , прижимаясь к земле, идем на аэродром. Все ближе наплывают огни старта, в луче прожектора уже можно отчетливо различить травинку в поле, и вдруг желтые светлячки выкатываются откуда-то сзади и втыкаются в землю прямо перед носом самолета.

 «Справа в хвосте «Мессер!», - кричит Козюра и бросает самолет из стороны в сторону. Истребитель заходит для повторной атаки, мы, круто развернувшись, приближаемся к ближнему лесу, где сосредоточены наши зенитки. Их дружный залп и очередь нашего пулемета заставляют «Мессера» уйти. Рано мы, оказывается, войну похоронили. Она еще огрызается. Но каждый из нас понимает, война вот-вот окончится, кому же хочется сейчас умирать. Но мы – солдаты, и смотреть в глаза смерти нам не впервой.

Но мне еще пришлось совершить 15 боевых вылетов на Берлин, подвергаясь каждый раз смертельной опасности, чтобы услышать: «Ура! Капитуляция! Конец войне!»

И сразу же становится ощутимым конец нашего долгого пути к Победе. Теперь нам уже не обязательно надевать свои солдатские мундиры, и мы все, кто в чем, собираемся в комнате, рассаживаемся на кроватях и подоконниках и пьем неизвестно каким путем добытое вино. Мы говорим, перебивая друг друга, и каждый из нас вспоминает что-то такое, что уже находится позади, в военном времени. А Иван Шамаев ломающимся баритоном затягивает песню:                  «Вспомним за чаркою

                  ночи морозные

                            Вспомним седые снега,

                            Вспомним и то, как ПО-2

                  наши грозные

                            Били повсюду врага».

Через десятилетия я всматриваюсь в своё прошлое, вспоминаю полёты друзей- лётчиков, свои полёты и не устаю восхищаться. Даже если отбросить многочисленные зенитки и пулемёты, прожекторы и истребители,  обыкновенный ружейно-автоматный огонь, для которого наши самолёты так же были уязвимы, отбросив всё это, с полным основанием можно утверждать, что любой ночной полёт в ту пору – подвиг. Я не боюсь этого высокого слова.

В ГРУППЕ ОККУПАЦИОННЫХ ВОЙСК

Война закончилась 8 мая 1945 года, но мне пришлось еще быть в группе оккупационных войск до июня 1946 года.

 Полк отдыхает. Каждый занят своим делом. Одни играют в карты, другие играют в шахматы, третьи заняты собой. Уезжают в Эрфурт, который находится от нашего аэродрома километрах в пяти. Через несколько месяцев началась демобилизация вольнонаемного состава, потом летчиков и штурманов по возрасту и состоянию здоровья, техников, мотористов, прибористов. Расформировываются полки, дивизии. Формируются новые полки с новой техникой. Так я начал летать на ТУ-2 (двухмоторный, высотный, скоростной бомбардировщик).

Машина новая, наспех сделанная, не опробована, что привело к гибели двух экипажей при посадке – 8 человек.

 Я понял, нужно уходить в запас. Жена уехала и ждет ребенка. У меня незаконченное высшее образование (работу в тылу найду).

Подаю рапорт об увольнении и одновременно ложусь в госпиталь, на определение пригодности к полетам на скоростных и высотных самолетах: у меня перебита рука и 3 ранения в ногу.

 Итог: по статье 42 «а» годен только на транспортных и низкоскоростных самолетах. Так в 1946 году увольняюсь в запас.

Закончено описание боевой жизни армейского солдата, летчика- штурмана 45-го гвардейского ночного бомбардировочного  Варшавского  Краснознаменного  ордена Суворова полка, 9-й гвардейской дивизии Лосицкого М.А.

Совершено: 750 вылетов, 12 посадок у партизан, 3 спецзадания в глубоком тылу противника.

НАГРАДЫ  ЛОСИЦКОГО МИХАИЛА АЛЕКСЕЕВИЧА

За храбрость, стойкость, мужество и отвагу, проявленные при выполнении заданий командования и специальных заданий Михаил Алексеевич награжден:

1.         Орденом «Боевого Красного Знамени» № 69197.

2.         Орденом «Боевого Красного Знамени» № 213415.

3.         Орденом «Отечественной войны I степени» №46842.

4.         Орденом « Отечественной войны II степени» № 689592.

5.         Орденом «Красной звезды» №48523.

6.         Медалью «За оборону Сталинграда» В №08962.

7.         Медалью «За освобождение Варшавы»А №188833.

8.         Медалью «За взятие Берлина»А №009945.

9.         Благодарностью за освобождение города Варшавы №220 от 17/01-1945г.

10.       Благодарностью за овладение городом и крепостью Познань №284  от 23/02-1945г.

11.       Благодарностью за овладение городами Штаргард, Лаугард, Гольцин и за  участие в боях  №290  от 5/03-1945г.

12.       Благодарностью за овладение г. Альтдам №304 от 20/03- 45г.

13.       Медалью «За победу над Германией в ВОВ  1941-45гг.

ЮБИЛЕЙНЫЕ МЕДАЛИ:

14.       «20 лет Победы в ВОВ 1941-45гг. от 07/05-65

15.       Удостоверение к знаку «25 лет Победы в ВОВ»

16.       «30 лет Победы в Вов 1941-45г» 09/02-1978г.

17.       «40 лет Победы в ВОв 1941-45г» 25/04-1985г.

18.       «50 лет Победы в ВОв 1941-45г» 22/03-95г.

19.       «50 лет Вооруженных сил СССР» 16/10-1962г.

20.       «60 лет Вооруженных сил СССР» 03/11-78г.

21.       «70 лет Вооруженных сил СССР» 23/02-88г.

22.       Удостоверение к медали Жукова 19/02-96г.

23.       «Знак фронтовик» 09/05-2000г.

24.       Медаль «60 лет битвы за Сталинград» 02/02-2003г.