У Сергея Михайловича Ложечко были удивительное чувство юмора, ирония и самоирония. И в повести «Дети войны, или подранки» этот юмор тоже присутствует. Предлагаем вам фрагменты из книги.

          «Майер – бессменный контролер в клубе на всех мероприятиях. Его знала вся Унеча. Когда он стоял на контроле у входа в зал, возле него собирались малыши, любители кино, но не имевшие средств в размере десяти копеек, чтоб купить билет.

Казалось, никоим образом нельзя проникнуть в зал, но неожиданно  уже перед самым началом демонстрации фильма, Майер покидал свой пост и отлучался за дверь соседнего фойе, стоял там минуту и выходил, а у входа в зал уже никого не было. Все быстро вбегали в зал и рассыпались там по свободным местам, боясь, что «грозный» Майер найдет и выгонит. Но «грозный» Майер только разводил руками и улыбался.

Среди мальчишек эта отработанная операция называлась «прорыв»».

 «И клуб, и парк, и библиотека, и ДСО «Локомотив» были в структуре Райпрофсожа.

В обязанности мамы входили расчет и выплата зарплаты, работающим в этих организациях. Майеров любил прийти, когда уже никого не было, протирал очки и тщательно расписывался.

Однажды Майер спросил маму:

- Почему ваши дети не хотят ходить в кино бесплатно? Директор сказал, что своим работникам можно. Сейчас так дорого…

- Вы же не знаете моих детей.

- Людмила Ёсифовна, - так он звал маму. – Пусть они назовут фамилию и все. Я же знаю вашу фамилию.

Поборов робость, я попробовал вариант Майера, назвал фамилию и он пропустил меня в зал.

Прошло несколько дней. Майер спрашивает у мамы:

- Людмила Ёсифовна, сколько у вас детей?

- Двое. А что?

- Сегодня у меня прошло одиннадцать Ложечек».

         «Руководителем школьного драмкружка приглашен Полторацкий, который уже несколько лет успешно ставил спектакли на клубной сцене. И вот он у нас. Он сразу замахнулся на классику, решил поставить «Цыганы» по Пушкину. Самое неожиданное в этой постановке было то, что исполнять роль Алеко предложили мне.

Вообще-то моя артистическая карьера началась давно. Ещё в детском саду мне доверяли изображать волка. Я так старался, что однажды укусил Красную Шапочку.         

Играл я роль Вани в «Аттестате зрелости».  Правда, я произносил там всего одну фразу, но, зато, какую! Я обращался к больному учителю: «Примите уверения в совершеннейшем к вам почтении, любви и уважении». Вот, и весь мой текст.

Содержание этой трагической пьесы («Цыганы» А.С. Пушкина ) всем известно, поэтому только несколько слов об актерском составе. Земфиру играла Тамара Балакирева, старика – Лёня Хомченко. Я старался, как мог, а вернее, как учил Полторацкий.

Когда я начинал свои монологи, в зале происходило оживление. «Принимают, как Игоря Ильинского», - думалось мне. А когда Земфира укачивала в кроватке ребёнка и пела: «Старый муж, грозный муж», в зале стоял уже хохот. Лёня Хомченко так вошел в роль старика, что сидя у костра, сооруженного из лампочки и газет, закурил самокрутку. Потом он увидел в первом ряду директора школы, спрятал самокрутку в рукав и сказал, обращаясь прямо к директору:

- Иван Васильевич! Я не в затяжку. Так велено.

Хохот продолжался в течение всего спектакля.

В финальной сцене, где мне пришлось убивать кинжалом любовника Земфиры, случился казус – сломался картонный кинжал. Я повертел его и выбросил. Я мне ещё убивать Земфиру. Чем? И я решил убить её просто кулаком. Она упала на пол. Зал сначала молчал, потом в тишине кто-то крикнул:

- Правильно! Так ей и надо.

После этого аплодисменты долго не смолкали.

Потом Тамара-Земфира вспомнила, что она не сказала свою последнюю фразу, встала во весь рост и молвила:

- Умру, любя!

И рухнула на пол.

Что ту началось: аплодисменты, хохот, свист. То ли жалели Земфиру, то ли одобряли мой поступок.

Уже потом мне одноклассники говорили:

- Молодцы! Уморили со смеху.

Вот такой у Пушкина сюжет, и мы Пушкина не подвели».