» » »

Крестьянский труд и отдых: сравнение традиций конца 19 и середины 20 вв.

В своей статье я остановлюсь на традициях труда и отдыха юго-западной  Брянщины, той её части, которую населял, по мнению писательницы и этнографа М.Н.Косич, особый народ – литвины-белорусы. Цитата: «…Все северные уезды Черниговской губернии, а именно: Суражский, Мглинский, Стародубский, Новозыбковский и часть Городнянского, по типу населения составляют, как бы переход от Малороссии к России и населены народом, который по характеру, по наружному виду и одежде отличается как от малоросса, так и от великоросса». [1, с. 6]

Источниками для статьи стали материалы этнографических исследований Косич М.Н., опубликованные ею в 1902г., а также воспоминания современных жителей вышеперечисленных районов.

Итак, о жителях этого края. Цитата Косич М.Н. «Литвин, как называют его соседи, не предприимчив, беспечен, но при нужде трудится много для своего пропитания…» [1, с. 6]

Несколько другое говорит о характере своих земляков сер.20 века уроженец д.Осинка Суражского района, писатель и журналист Н.Н.Старченко. В своих произведениях он  приводит примеры  потрясающего трудолюбия земляков, в т.ч. детей. Например,  уже с 5 лет они ходили с родителями за лесными ягодами: земляникой, черникой, малиной, брусникой. Причем на чернику была установлена деревенская норма – сколько лет, столько стаканов ягоды и нужно собрать.

С 9 лет мальчики отправлялись «на ранки» - рано-рано, перед восходом солнца бегали на далекий луг за колхозными конями, потом водили их целый день по бороздам, распахивая "бульбу». В 10 лет в письменном наряде бригадира участие ребят на колхозном сенокосе определялось так: «быть при котле и бочке». И мальчишки целый день чистили картошку, собирали дрова и поддерживали огонь под котлом, а также весь день подносили воду работающим на лугу. [2, с. 309]

А без 13-14 летних мальчишек «не обходилось летом ни одно дело, ни одна работа». «Ну вот, пошел в страду…», говаривали матери, собирая сыновьям на день узелок с едой. Сначала работали на сенокосе – верхом на лошадях «волочили копны».  [2, с. 317]

Цитата Старченко Н.Н.: «Кончался сенокос, начиналась  уборка хлеба – и продолжалась наша страда. Мы снова волочили копны – теперь уже соломенные, и не в стога, а в скирды, отвозили от комбайнов зерно, сушили и веяли его на току, собирали по убранным полям оставшуюся  полову, отвозили её в старое гумно. Уже пробовали выйти и косить отаву, а больше на гречиху, которая очень легко косится, самое учиться на ней!» [2, с. 322]

Ну а у взрослых во все времена календарный трудовой год начинался весной.
         После Пасхи женщины продолжали сновать и ткать кросны, белить полотна, мужчины огораживали плетнями и пряслами огороды, но с посевами не торопились, несмотря на то, что тепло и снега давно нет.

По свидетельству Косич «овес начинали сеять в конце апреля, а картошку - еще позднее, и всякий уверял, "што у нашых мястах покуль зямля харашо ни нагреицца, дотуль семя ня пусця растка и картошка тольки заклякня у халоднай зямле, а узойдзя и раньняя и позняя у в-адно уремья». Гряды решались садить лишь в мае. Но иногда утренники вымораживали "грядавину" и 10 мая, так что приходилось вновь отсевать огурцы, фасоль и пр». "  [1, с. 47] (даты приводятся по ст.ст. – Н.Г.),  

         Из весенних праздников на русско-белорусском пограничье чтили в том числе и «Юрия». Косич пишет: «Каждый хозяин вставал до света и пас скот на росе, потому что роса на Юрья считалась целебной для всякой скотины. Так как Георгий-победоносец изображается на иконе всадником, его считали покровителем лошадей. По окончании обедни жители сёл со священником во главе двигались служить молебен над табуном. Бывало также в этот день водосвятие и молебен в поле над всходами ржи, "штоб и жыцячко урадзило, и скацинка здарова была"». [1, с. 47]

В 20 в. жители района по-прежнему считали День памяти святого великомученика  Георгия Победоносца скотским праздником. Например, уроженка с.Старая Гута Вера Афанасьевна Татуйко рассказала, что в середине 50х гг. по старой традиции обрезали хвосты коровам и коням, а обрезки закладывали под стреху в сарае, чтоб скот из двора не выводился.

После окончания весенних полевых работ, где-то в июне  колхозники устраивали общий праздник «Берёзку».  Все жители села собирались в саду, лесу или роще, возводили и украшали сцену, устраивали концерт, торжественное награждение передовиков. Важной частью праздника был привозной буфет – диковинка того времени. А после торжественной части варили уху, жарили яичницу, пили горелку, пели и танцевали под гармошку.

Бывает, что этот светский праздник совпадает с православной Троицей. А бывает, что и нет. Тогда получается подряд два повода собраться вместе всем селом и погулять. Но на Духов день и Троицу в некоторых селах, в частности в Старой Гуте, была традиция всем вместе чистить колодцы. А потом уже гуляния с жареной рыбой, ухой и яичницей.

Восьмая неделя после Пасхи, вслед за Духовыми святками, называется «гряная». Это русальная неделя. Народное воображение жителей юго-западной Брянщины рисовало русалок нагими женщинами, которые живут в лесах, на деревьях, проводя время в забавах, качаясь и завивая венки на ветках.

   По представлениям крестьян конца XIX века, на гряной неделе нельзя было ничего вить, крутить, гнуть, городить, кросны сновать. Старики объясняли, что «ў старину прайциць ня можна было̀ па лясу за русалкамы. Качаюцца, быва̀ла, да вянки ўюць... ну на гряной и всѐредной йета ужо йих празник, во яны и ня любюць, штоб работали, и падшучаваюць часта» . [1, с. 55]

По свидетельству собеседников Марии Николаевны вот, что случается в хозяйстве, если кто вздумает работать в это время.
«Да во-й са мной у том гаду̀ прыключылась аказия, — начинал рассказ один. — Сагнуў я вязок к саням, да яще тады и падумау: пусцяк йета усё, болш ничого, як бабския прихамацѝ. Што ж бы вы думали! Тож авечка акацила ягнёнка, пара пяредних ног — ни даць ни узяць вязок: ножки сагнуты, ни магець хадзиць ни калеўца (ни крошки). Жалка мне стала ягнёнка; нѐчага дзелаць, зняў с саней тэй вязок, што зделаў, и папасек на шматки. Гля̀нуў у вечары на ягнёнка, аж йон ужо и пабрыкуя, и ножки спрямились».

Затем следовали бесконечные рассказы о том, что случалось у соседей, как у Платона цыплята крутились, потому что он лыки вертел. Как «покойный бацька на всѐряднай заверты гнуў», отчего «сестра Аўдоцця радзилась с сагну̀тай нагой»; как Адарка Жураўцова сновала кросны, и потому бык ходил, опустив голову, от одного угла к другому.
         Все с удовольствием слушали подобные рассказы и безусловно верили им. «А я во што вам, браццы, скажу, — добавил один. — Гряная такова: кали хто йетаго ни примечая, работая сабе па цихиньку, ничо̀та яму з таго ни бывая; а ни дай Бог падумаиш аб гряной за работай, ци хто скажя "кинь, ня раби на йетай нядзели", ну тады ужо яно ня пройдзя дарам». [1, с. 55]

         Поверья и приметы, связанные с гряной неделей, живы в Брянской области и по сей день. Вот что говорит об этом жительница с.Красновичи  Титенок Татьяна Михайловна, 1950 г. р.: «Всю неделю нельзя работать. Особенно в четверг. Особенно шить, а то русалку прышиишь к сабе. Будя трящать, пищать».

А её подруга Кургуз Раиса Яковлевна, 1944 г.р., рассказала такую историю: «Як-то мой дед пошел в лес. Чуя, детский плач. Падышов, дитёнок голый ляжить. Ён хатев яго забрать. Но тут с дерева слятая голая с большими грудями женщина и говоря: «Ня тваё, ня трогай». И прогнала яго».

И снова обратимся к Косич: «Летом, когда земледельческое богатство сдано под открытое небо, в охрану Божию, крестьянин с надеждой и боязнью взирает на  небо», боясь сильного дождя или града. И действительно, как же не бояться, если за один час может без всякой жалости уничтожить всю летнюю работу и все годовое продовольствие. Оттого в летние месяцы, особенно в июле, в самую рабочую пору народ старается чтить каждый праздник, боясь прогневать какого-нибудь святого. В июле у них насчитывается 11 праздничных дней, плюс ещё воскресенья и ещё тезоименитство Государыни, что составит 16 праздников». [1, с. 61] Столько дней надо прогулять в самую горячую страдную пору! А ведь не зря же так было в то время заведено: людям нужен был отдых от тяжелой работы.

А вот наши земляки 20 века – колхозники - столько выходных себе позволить не могли. По воспоминаниям жительницы с.Лыщичи Унечского района Надежды Степановны Пешеходько, 1934 г.р., в селе было три престольных праздника: Прасковея (Параскева Пятница) 10 ноября, Никола (зимний) 19 декабря, Пречистая (Рождество Пресвятой Богородицы) 21 сентября. И на разных концах села – Миловщине, Середине, Семеньковщине  - отмечали разные праздники.  Поэтому, когда одни гуляли праздник – остальные работали.

Но старинные приметы тоже старались соблюдать. Из рассказа упомянутой Надежды Степановны Пешеходько:  «Неделю после Пасхи нельзя ничего городить, а один мужик загородил. И не было долго дождя. Так изгородь его разгородили, взяли борону и по речке потягали и назавтра дождь пошёл». Вот так и делали  всегда: нет дождя – «тягали борону».

А в Красновичах, по словам Титенок Т.М., дождь зазывали вдовы. Они шли на болото с граблями и там, после молитвы, грабали по той воде, что осталась в болоте, чтоб дождь пошёл.

Были и всякие шуточные приметы и обряды. Им следовали со смехом, но с верой в результат. Например, посеянную редьку притаптывали голой задницей (с.Красновичи), на последнюю борозду сажали 7 картофелин, чтоб урожая на каждый день недели хватало (д.Шулаковка). Чтобы капуста была хорошей, тугой и долго хранилась, надо было помолиться, а потом, постучать по голове и заднице, приговаривая: «Расти, капуста, твердая, як галава, и большая, як ж..». А чтобы огурцов было много, надо сеять и приговаривать: «Сколько в Гуте мужиков, столько в гароде гурков» (с.Старая Гута). Чтоб бульба уродилась крупной, после окончания посадки во всех деревнях по огороду качали самую толстую бабу, а в Старой Гуте ещё и бросали большую корзину с приговоркой: «Завязывайся бульба, як карзина, як карзина».  Кстати, некоторые из этих обрядов дошли до сегодняшнего дня. В т.ч. и поверье, что морковь нужно садить в женские дни: среду, пятницу, субботу.

С уборкой сенокосов в юго-западных районах Брянщины в старину не торопились. Косить сено и жать жито начинали между 10-м и 15-м июля (по ст. ст.- Н.Г.). Ждали, чтобы трава постарела, оттого что такое сено, как говорили, спорней, чем с молодой травы, и «скацына здаравей на живаце». [1, с. 61]

Перед жнивом в брянском Полесье редко у кого был свой хлеб. Купленный хлеб был «крепко не спорен», зато его ели, как просфорку, рассчитывали, чтобы хватило до новины, и ждали с нетерпением, «пакуль жита паспея»...

Иная, проголодавшись, не прочь была бы нажать и зеленоватого, но ей этого не позволяли, потому что, по народному поверью, стоит хоть раз «рязануць сярпом, нажаць хоць жменьку ни у ўремья — жита станя сохнуць и высыпацца». [1, с. 62]

Вот что рассказала о традициях своего села в этот день жительница с.Горяны Унечского района Надежда Петровна Тарола, 1943 г.р. :  «Жатва начиналась в деревне всегда торжественно. Как сев. Собирались женщины. И от всей деревни для зажатия выбиралась зажница – женщина энергичная, аккуратная, быстрая, ловкая. Она брала с собой кусок хлеба в холстине, щепотку соли и икону Спасителя.

Придя на поле, она должна была помолиться на 4 стороны Господу Богу, клала свой узелок с хлебом на поле и приступала к зажатию первого снопа. В этот день она должна была нажать только три снопа. И после этого быстренько уходить с поля. Считалось,  что если эти 3 снопа положить крест накрест, то никакая колдунья ими уже не воспользуется, нечистая сила не навредит урожаю и весь хлеб попадет в закрома.

Жница должна быть очень аккуратной, чтобы не уколоть и не обрезать руки, иначе и остальные жницы будут при жатве ранить себе руки.

Как бы ни было трудно жнице, она не должна была дотрагиваться до своей усталой спины. Если ей попадались цветы, то первые из них она должна была заткнуть себе за пояс. Могла только приговорить: «Нивка-нивка, отдай мою силку» или поваляться поперёк межи, чтобы спина её не болела.

В конце жатвы, когда оставался кусочек недожатого поля – «борода» - 9 колосков, жница их завязывала по 3 в кучку красной ниткой. А потом все три пучка связывала в один. И между этих пучков выкладывала хлеб, соль, чтобы поле не было пустым. И жница, перекрестившись, всегда говорила: «Роди, хлебушек, и на просящих, и на молящих, и на малых, и на старых».

После окончания жатвы все вместе обедали и пели».

Информанты из всех сел Унечского района сошлись на  том, что люди на своих участках сеяли пшеницу вплоть до к.50х гг. 20 в. После окончания жатвы обмолачивали зерно цепями все вместе, но каждая на своей подстилке.

И снова обращаемся к Косич: «Однако и после обжинок бабской спине нет отдыху: треба жаць ячмень, авес, проса, гречку качаць и затем приступать к прочим осенним работам». [1, с. 70]

Осенние работы в деревне всегда одна спешней другой. Весь август пашут и сеют хлеб к будущему году. И когда уже брошена последняя горсть семян в землю и всё заборонено, по воспоминаниям Косич, выполняется такой обряд:   «Кладет хозяин на своем поле две горсти соломы крестом, накладывает камушки, чтобы ветер не сдул, снимает шапку и усердно молится : «Зарадзи Божа, и на крадящего и на просящего и на усякаго добраго человека». [1, с. 70]

«До глубокой осени крестьяне заняты уборкой конопли. В их хозяйстве это единственный продукт, который идет в продажу. Брать коноплю, т. е. дёргать её из земли, есть поистине мозолевый труд. Корнями своими она крепко и прочно держится в почве, а потому от напряжения при выдергивании на ладонях появляются зелёные полосы, которые при дальнейшей работе углубляются и превращаются в трещины.

Бранье конопли исполняют большей частью руками женщин. И чего только нет на этих руках — и мозоли, и лишаи, и рубцы!» [1, с. 76]

В 60-70е гг. 20 века коноплю тоже ещё садили, причем и на колхозных полях, и в индивидуальных хозяйствах. И способы её уборки практически не отличались от описанных Марией Николаевной. По воспоминанию Титенок Татьяны Михайловны, коноплю так же выдергивали вручную, посконь отдельно, метелки отдельно. Это было трудно, нудно. Колхозникам выделялись «нормы» -  участки, которые они должны были убрать.

Из зернышек конопли потом давили масло. А из мужских особей - стебелей светло-зелёного цвета - после длительной и нелёгкой обработки ткали очень прочный материал - посконь (замашку).

И снова слово Косич: «В конце октября и до середины ноября бабы заняты прядевом: мочат в сажалках посконни, стелят по долинам лён, потом сушат всё это в банях и мнут, чтоб зимой было, что прясть. Это их последняя работа на стуже. «Мужчины яще порууюцца кали пеньки, а бабы ужо паставили гребни и прядуць у цеплай хаци». Кто ленив был прясть, того называли Ялдоха-Святоха и подшучивали над ней». [1, с. 78]

Это прозвище до 20 века не сохранилось. По воспоминаниям местных женщин, ленивых баб в деревнях называли «пустодомка».

Приблизительно до к.70х гг.в нашем краю люди ещё занимались прядением и ткачеством. По необходимости, говорили нам женщины. Семьи были большие, бедные. Одевать девок было не во что, вот и ткали сами. Титенок Т.М. вспоминает: «Вот лён подергали, повяжать в снапы и мы с батькой вязём «на прорву» (болото). Там яны вымякали. У каждого была свая панявка. Доскамы накладывали сверху снапы, чтоб мякла. И мяльца дома была. После святок ставили кросны. В пост ткали. До Паски. Потом кросны убирали на чердак».

А вот жительница д.Песчанка Геращенко Ева Ефимовна, 1936 г.р., вспоминает, что её мать ставила кросны и летом, если не успевала доткать нужное в пост.

Совсем мало времени было у людей к. 19 в. на отдых и игры, но всё же они умудрялись его выкроить, особенно дети и молодежь.

С ранней весны на подсохшие зеленеющие  бугры высыпают подростки и «играюць у вошта небудзь», как например, у «хрена». Это делается так: все садятся на землю друг другу «в пастяньня» или  «на улоньня», образуя т.о. длинный ряд; один из играющих ходит вдоль и кладет каждому на голову руку, припевает». Хор отвечает. Потом ведущий тянет за руки первого сидящего, потом второго и т.д. [1, с. 39]

Кстати, старинная игра «у гусей», тоже описанная Марией Николаевной, дошла до нас несколько измененная. [1, с. 40] Изменилась кричалка:

«Гуси-лебядзи дамоу!

Зачым?

Воук за гарой.

За якой?

За камяной». [1, с. 40]

Кроме того, в прежние времена мать-гусыня не защищала своих гусят, а просто плакала по ним. А в игре нашего детства гуси сами стараются убежать от волка.

Дети середины 20 века тоже умели не только работать, но и отдыхать. И самые разные забавы себе придумывали : и ковзель - скользкое, обледеневшее место катания, и катания с горки на лубянке-ледянке. Писатель Старченко приводит простой рецепт её изготовления: «Накладываешь в неё до половины соломы, потом закладываешь свежим, теплым коровяком, ровняешь доской. Дня три-четыре поливаешь – слоями – водой, и вот она готова – быстрая как ветер ледянка! Цепляешь к ней веревочку и идешь, счастливый, на гору…» [2, с. 378]

Очень много было разных коллективных детских игр. Прежде всего, это городки. Все дни весенних каникул, вспоминает Николай  Николаевич, были городошными. Играли так много, что даже ночью  снились все эти городошные фигуры: «вор», «рак», закрытое письмо». [2, с. 288]

Кстати, по воспоминаниям Титенок Татьяны Михайловны, проигрывать в эту игру очень не хотелось, потому что проигравшего хватали за руки, за ноги и катали по этим городошным чурочкам, бывало больновато.

Ещё одну интересную игру описывает Старченко – «сова». В землю втыкалась метровая палка, на неё вешалась кепка. Нужно было с разгону перепрыгнуть через палку и не сбить кепку. Тот, кто сбивал её, становился «совой». Тогда палку забрасывали как можно дальше, и пока за ней бежала «сова», её со всех сторон лупили кепками, фуражками, картузами. После возвращения палки на место игра продолжалась. [2, с. 289]

А были ещё лапта, в Старой Гуте она называлась «махана», а в Песчанке «парфа», традиционные, сохранившиеся до сего дня жмурки, «кочки» или «ножички», когда прятали под зеленый травяной дёрн ножичек, и его надо было найти, «стакана» - игра типа современной «третий лишний», «кот» и «классики», тоже дошедшие до настоящего времени.

Были какие-то игры, пришедшие от предков, но адаптированные под современные игрокам условия. Например, по рассказам уроженки  д.Шулаковка Сапуновой Любови Николаевны в игре «чурдук»  – смеси лапты и городков, использовались консервные банки. А чучело для игры в «шей» - одной из самых любимых игр у молодежи Старой Гуты -  делалось с использование чулок.

По правилам этой игры играющие садятся в круг, вытягивая ноги. В центре застилают большую дерюгу и под ней быстро передают «шей» - изготовленное из тряпок длинное чучело, приговаривая: «Шей, шей, пошевай, другому передавай». Ведущий, находящийся в центре, должен угадать его место нахождения и поймать, если не словит, его этим «шеем» бьют.

Кстати, по воспоминаниям информантов, очень много детских игр было именно с мячами, которые часто делались из подручных средств – из старых колёс, тряпок, чулок.

У молодежи забавы были другими.

Молодежь к.19 в., ранней весной с появлением первых сухих местин собиралась на буграх: пели, танцевали, водили хороводы. В некоторых из них были обрядовые элементы. Например, «после припева «Лука мая, лука» некоторые здоровые девки берут на руки стоящих в кругу подростков и поднимают их выше головы: «штоб довиг лён родзив», свидетельствует Косич. [1, с. 38]

В середине 20 в. традиция летом собираться на улице, на околице села, в садах сохранилась. Молодые люди тоже много пели, танцевали, общались. «Женщины постарше собирались кружочками на своём краю и пели свае песни. А старухи на лавочках самы сабе песни пели», - вспоминает Геращенко Е.Е.

Особенно большими были сборища в дни православных праздников. Жительницы Писаревки Анастасия Романовна Старовойтова, 1932г.р. и Галина Романовна Старовойтова 1942г.р. вспоминают, что «на Благовещенье на вербах вешали рели и на них колыхались, спевали песни, водили хороводы, на Пасху собирались тоже на другой день и пели песни, а на  Радоницу после кладбища собирались и пели у клуба, гуляния были».

Зимой собираться на улице было холодно, поэтому на рубеже 19 и 20 века зимние сборища юго-запада Брянщины проходили в помещениях и назывались "вечерницы", "фатеры" или, чаще, "игрища". Они время от времени устраивались в складчину, в хате какой-нибудь одинокой вдовы.

Вечером готовилась закуска: самые первые и лакомые блюда у них - это "яйешня, кулеш гарохавый с салам на скавародцы и каубаса". [1, с. 99]

«Благоразумные родители и сами давали для этого провизию, но большая часть молодежи принуждена была красть у батьки и матки нужные для игрищ продукты, что, впрочем, не считается вовсе за воровство, и каждый смотрел на это как на забаву молодежи». [1, с. 100]

На вечерницах танцевали, пели, общались, влюблялись.

Эти молодежные вечеринки в деревнях сохранились до сер.20в.. Более того, даже названия практически остались те же. «Кватера» - так они назывались, например,  в Старой Гуте.

По рассказам Веры Афанасьевны Татуйко, 1937 г.р., для «кватеры» выбирали бабку, у которой сил не было дров самой себе навозить, вот она и пускала к себе молодежь «за дровы и карасин»: «Мы собираемся, бярём большие санки и в лес за дровамы. Потом прыдем: хлопцы с гармошкой, балалайкой, мы с яким делом. И пели, и танцавали, и пряли, и шили, и вышивали. Лампа карасинавая одна на всю хату была. Так мы, хто работае, по очереди круг яе садились. Хто на чугунке, кто на ведре, хто на кухвайке. Иногда и ночевали так, на полу впокат».

В д. Покослово Стародубского района ходили по хатам по очереди к тем, кто сам участвовал в вечерках. Дрова и керосин не носили хозяевам, те сами это предоставляли. А Геращенко Ева Ефимовна рассказывала, что в Песчанке были определенные хаты, куда пускали молодежь. Вот они по очереди по ним и ходили. В Красновичах, по воспоминаниям Титенок Т.М. на вечеринках ещё и в разные молодежные игры играли, в «бутылочку», например. И даже, когда появился клуб, в него ходили только по выходным, а в будни – по-прежнему по хатам.

Иногда на этих посиделках случались конфузы или шутки. Косыгина Анна Михайловна, уроженка д. Покослово Стародубского района рассказывала, как подшутили однажды парни, закрыв хату, в которой собралась молодежь, на засов. И до утра никто не мог из неё выйти. Пришлось всем остаться спать прямо здесь, на полу. Но места всем не хватило, поэтому спали по очереди. Ей до сих пор страшно вспомнить, какой нагоняй она получила дома, за то, что не пришла ночевать.

Подводя итог вышесказанному, хочу отметить, что, несмотря на то, что крестьянский труд во все времена был очень тяжелым, но всё же он не был непосильным. Жизнь в деревне к. 19 в. полностью зависела от труда. Потому надрывной работы,  доводящей человека до болезни и смерти, старались не допускать. Болеть  было непозволительной роскошью для крестьянина.

К тому же тяжесть крестьянского труда облегчалась постоянной сменой занятий, переходом от тяжелой работы на более легкую, переменой домашних и полевых дел. Да и православные традиции вносили в эту систему свою лепту: в субботу, половину воскресенья  и праздники старались вообще не работать.

Крестьянский труд в сер.20 в тоже был естественной частью жизни селян. Все опрашиваемые нами женщины говорили о том, что вся работа, которую полагалось выполнять им, девушкам, воспринималась ими как должное и не казалась им тяжкой обязанностью. "Без труда немыслима наша жизнь, в ленивое место всегда приходит грех", говорили они. А односельчане Н.Н.Старченко ту же мысль выражали пословицей: «Кто долго не берет тяжелое в руки, тот быстро берет дурное в голову».

А сохранившиеся и перешедшие из 19 в 20 век традиции совместного труда и отдыха вообще очень сплачивали людей, способствовали большей результативности их работы.

Список использованных источников

  1. Косич, М. Н. Литвины-белорусы Черниговской губернии, их быт и песни.   – С.- Петербург, 1902.  – 127 с. – Текст: непосредственный.
  2. Старченко, Н.Н. Сутоки. Избранные произведения в двух томах. Т.1. – Москва, 2007. - 415 с. – Текст: непосредственный.

Информанты:

  1. Башмакова Светлана Ивановна, 1963 г.р., с.Старая Гута Унечского района
  2. Геращенко Ева Ефимовна, 1936 г.р., д. Песчанка Унечского района
  3. Карбоницкая Валентина Михайловна, 1963 г.р., д. Песчанка Унечского района
  4. Косыгина Анна Михайловна, 1934 г.р., д. Покослово Стародубского района
  5. Кургуз Раиса Яковлевна, 1944 г.р., с. Красновичи Унечского района
  6. Пешеходько Надежда Степановна,1934 г.р., с. Лыщичи
  7. Сапунова Любовь Николаевна, 1957 г.р., д. Шулаковка Унечского района
  8. Старовойтова Анастасия Романовна, 1932г. р., д. Писаревка Унечского района
  9. Старовойтова Галина Романовна, 1942г. р.,  д. Писаревка Унечского района
  10. Татуйко Вера Афанасьевна, 1937 г.р.,  с. Старая Гута Унечского района
  11. Титенок Татьяна Михайловна, 1950 г. р., с. Красновичи  Унечского района
  12. Тарола Надежда Петровна, 1943 г.р. с. Горяны Унечского района

 

Категория: Музейные исследования | Добавил: unechamuzey (24.05.2022) | Автор:
Просмотров: 540 | Теги: крестьянский труд, литвины-белорусы, юго-западная Брянщина., диалект, Мария Николаевна Косич | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: