"Октябрьский переворот", прервавший многим военную карьеру, заставил молодых офицеров царской армии задуматься о своем будущем. Некоторые из них сразу после прихода большевиков к власти уехали за границу, понимая, что Россию охватила смута. Другие с оружием в руках под заменами белых генералов пытались вернуть прежнюю власть, и открыто воевали против красных. Однако, часть офицерского корпуса хоть и не с радостью, но приняли новые условия и перешли на сторону большевиков. Их называли военспецами и назначали на высокие командные должности во вновь сформированные полки, бригады, корпуса, дивизии и даже армии. И безусые поручики, командуя частями РККА, дрались за новую большевистскую власть зачастую против своих же сокурсников по училищу (кадетскому корпусу). Одним из таких молодых офицеров царской армии, перешедшим на сторону большевиков, стал Николай Щорс.
Большевики, начавшие сразу после Октябрьского переворота создавать Красную армию, быстро поняли, что рабочие и крестьяне, из которых состояла эта армия, не в состоянии противостоять профессиональным войскам, которые шли под знаменами белых генералов. Одного желания большевистского руководства победить белогвардейцев большим числом рабочих и крестьян, которых ради победы революции никто не жалел, было явно недостаточно. В новой революционной армии остро чувствовалась нехватка профессиональных командных кадров младшего, среднего и особенно высшего звена. Таких профессиональных военных готовили для царской армии в России более 200 кадетских корпусов, военных училищ и академий, которые большевики после Октябрьского переворота по "идейным соображениям" сразу закрыли, либо просто расформировали. Командиры Красной армии из рабочих и крестьян, имея революционную подготовку и воодушевленные лишь большевистскими лозунгами, слабо понимали тактику ведения боя, не знали основ оперативного исскуства, а тем более не владели стратегией. Без знания этих основ военной науки победить противника было просто невозможно. Ошибки большевистского руководства, допущенные на первых этапах формирования Красной армии, сразу выявились в ходе военных действий 1918-1919 годов. Армия большевиков стала нести не только значительные потери, но и отступать на всех направлениях под ударами профессиональных армий царских генералов Деникина, Врангеля, Юденича, Краснова. В результате своих пресловутых "революционных идей" большевистское руководство сразу после "октябрьского переворота" оказалось в сплошном кольце фронтов и только ценой огромного количества жизней обманутых рабочих и крестьян им удалось остановить продвижение к Москве и Петербургу армий царских генералов.
Однако, учтя свои ошибки, большевики, начиная с 1918-го всякими посулами и угрозами, стали заманивать профессиональных военных на свою сторону для укомплектования командных должностей в Красной армии. Бывших царских офицеров добровольно переходящих на сторону большевиков сразу после "октябрьского переворота" приглашали в Кремль, где большевистское руководство сулило им не только продолжение военной карьеры, но и заманчивые перспективы по службе, хорошие продовольственные пайки, помощь семьям в устройстве на работу, квартиры в Москве, других крупных городах и многое другое. Это и назначения на высокие командные должности Красной армии и введение особых органов управления в войсках – реввоенсоветов и выдача "военспецам" специальных мандатов для подбора руководящих кадров.
Царских офицеров назначали на различные командные должности не только в действующие части, но и вновь формируемые. Личные дела новых командиров оформлялись в основном со слов, либо по рекомендациям сослуживцев. И когда Щорс в составе группы бывших офицеров царской армии, пожелавших перейти на сторону новой власти, прибыл в феврале 1918-го года в Москву, он видел различных большевистских руководителей, таких, как Троцкий, Сталин, Каменев, Зиновьев. С каждым вновь назначенным на командную должность они лично беседовали. В одной из таких встреч участвовал Николай Щорс, который рассказывал об этом уже в Унече, где формировался Богунский полк. В ходе встреч в Москве с новой властью многие бывшие царские офицеры получили бланки мандатов для оперативного привлечения на сторону большевиков грамотных специалистов. По такому мандату можно было направить кандидата для работы в министерство, комитет, в правительство и т. д. В готовый бланк нужно было только вписать нужную фамилию. Бланки таких мандатов получил и Щорс.
Такой чести бывшие царские офицеры удостоились ввиду того, что все они были профессиональными военными, воевали с 1914-го года, хорошо знали театр боевых действий и добровольно направлялись на восстановление фронта, прорванного наступлением немецких войск. Они имели достаточный опыт в боевых действиях 1-й Мировой войны, начиная с 1914-го года, хорошо знали тактику немецких войск и могли реально в короткий срок не только остановить наступление немцев на Западных границах России, но и оказать серьезное сопротивление армиям белых генералов.
Летом 1918-го года ЦРК Украины направляет Щорса, прошедшего «Кремлевский инструктаж» в Унечу, чтобы развернуть один из боевых полков, которые создавались для борьбы с немецкими войсками. Полк, который предстояло сформировать Щорсу, был назван " Богунский" якобы в честь героя Украины Богуна. Такое название было придумано разведуправлением ЦРК, чтобы скрыть от гетмановской и немецкой разведки тот факт, что эта и другие аналогичные части развертывались на территории России, а затем тайно перебрасывались на украинскую территорию. Такие части планировалось использовать против немцев уже на стороне Украинской армии. Дело в том, по договору, заключенному с немцами в 1918 году, Россия не имела права оказывать военную помощь Украине, а тем более формировать на своей территории боевые части и направлять их на Украинско-немецкий фронт.
Богунский полк развертывался в соответствии с приказом Всеукраинского центрального военно-революционного комитета и входил в состав 1-й дивизии, которой командовал Крапивянский. В состав полка на первом этапе его формирования вошла казацкая сотня, пехотный батальон и три повстанческих отряда. Полк формировался в районе ж/д станции Унеча, которая находилась в "нейтральной зоне", образованной по договору между Германией и Советской Россией от 5 мая 1918 года. Зона, ширина которой колебалась от 10 до 30 км, проходила от ст. Унеча по селам Робчик-Лыщичи-Брянкустичи на юг вплоть до границ с Орловской и Курской губерниями. В соответствии с договором в "нейтральной зоне" нельзя было находиться ни немецким, ни российским военным частям и объектам.
Поскольку педантичные немцы строго соблюдали "немилитаристский" статус этой зоны, то для ЦВРК она стала идеальным местом по развертыванию новых частей и объединению украинских повстанческих сил. Поэтому Советское Правительство Украины и выбрало "нейтральную зону" для формирования своей Армии, которая предназначалась для освобождения Родины от немецких войск и режима гетмана Скоропадского. Следовательно, назначение Щорса командиром Богунского полка и его последующее появление осенью 1918-го года в "нейтральной зоне" было далеко не случайным. С одной стороны, он был для большевиков почти идеальным командиром Красной Армии, имеющим не только официальное военно-командное образование, но и получившим практический опыт боевых действий против немецких войск в 1-й Мировой. Самое главное для большевиков – это было личное желание самого Щорса воевать на стороне новой власти. Конечно, его биографию немного скрашивала принадлежность к бывшим «ваш-бродь», т.е. царским офицерам, однако большевикам в 1918-м было не до того. Кстати, те, кто доверил ему Богунский полк, не только не ошиблись, а скорее наоборот – они к своему удивлению недооценили Николая Щорса – этого настоящего Русского офицера, каких готовили в царских военных училищах и кадетских корпусах.
С другой стороны, Щорс как бы почувствовал, что после стольких лет его неудачной службы в царской армии ему совершенно внезапно представилась неожиданная возможность для головокружительного карьерного взлета. И такую возможность ему давала служба в Красной Армии на стороне большевиков. Щорс вначале, как профессиональный военный, конечно, сомневался, а справится ли он с целым полком, которым в жизни никогда не командовал. Однако, революция требовала «жертв», а на сомневающихся царских офицеров смотрели «косо». Поэтому, обдумав предложение «старших товарищей» Щорс дает согласие и становится командиром полка. Принятое Щорсом решение оказалось для него судьбоносным, поскольку он не только грамотно развернул Богунский полк, но и впоследствии продемонстрировал свои высокий профессионализм, боевой опыт и настоящие чувства Русского патриота.
В начале сентября 1918-го года Николай Щорс прибыл в Унечу и приступил к формированию Богунского полка. Однако, столкнувшись с рядом проблем, типичных для вновь назначенных командиров Красной Армии он стал искать помощников и консультантов по различным вопросам, связанным с развертыванием и снабжением полка. Ситуация осложнялась тем, что при формировании полка под командованием Щорса сразу оказалось более 2000 пехотинцев, около 200 кавалеристов, 20 пулеметов, часть из которых была оборудована на "тачанках" и полевая конная батарея из 10-ти орудий. Для развертывания этих сил и средств требовалось по существующим военным нормативам иметь более двухсот лошадей. Лошадей нужно было постоянно кормить, иметь для них кожаную сбрую и другое специальное снаряжение, а также средства для хранения и транспортировки фуража. Поэтому Щорсу пришлось добывать не только хороший фураж для кормления лошадей и упряжь, теплую одежду для солдат, но и организовывать регулярное снабжение личного состава полка продовольствием и обмундированием. В полку не хватало младших командиров, воинская дисциплина была низкой, а личный состав, набранный в основном из повстанческих отрядов, занимался вместо боевой подготовки политическими собраниями. Следует помнить, что Унеча образца 1918-го года представляла собой небольшой полесский городок, который концентрировался вокруг ж/д станции и мест для дислокации такого количества внезапно нагрянувших военных почти не имела. Дороги были в плачевном состоянии, что значительно затрудняло передвижение воинских подразделений, грузов, техники и гужевого транспорта.
Как человек с военным опытом Щорс хорошо понимал необходимость укрепления воинской дисциплины, а самое главное это организовать постоянные занятия по тактико-специальной подготовке. Кроме того, вновь созданные подразделения полка не имели боевой слаженности, т.к. не участвовали не только в совместных боевых действиях, но даже в элементарных полевых занятиях. Однако попытки Щорса быстро навести в полку строгий уставной порядок, и организовать плановые занятия, сразу вызвали массу недовольства среди личного состава. Особую роль в этот период развертывания полка сыграло вмешательство спецслужб Германии и гетмана Скоропадского. Эти спецслужбы, зная проблемы полка и пользуясь настроениями недовольных солдат и казаков, профессионально организовали диверсионно-разведывательную деятельность в "нейтральной зоне". Для этих целей немецко-гайдамаковские спецслужбы (НГС) с самого начала формирования полка тайно организовали диверсионную группу для усиления недовольства солдат и организации вооруженных мятежей. Группу возглавили лица из числа бывших царских офицеров, которые, опираясь на определенную часть личного состава полка, дважды (в сентябре и октябре 1918-го) организовывали вооруженные мятежи. Основными задачами вооруженных мятежей были снятие с должности и расстрел командира полка – Щорса, а также и других командиров, отмена введенных в полку уставных порядков. Самой главной задачей НГС было на фоне вооруженных мятежей открыть доступ немецко-гайдамаковским войскам в Унечу и вообще в "нейтральную зону" с вытекающими из этого политическими последствиями. Основной целью действий, которая ставилась германским руководством перед НГС - было создание предпосылок для изменения условий договора от 5 мая 1918 года в пользу Германии.
В этот сложный для Щорса период он и познакомился со Степаном Шпиньковым, дом которого находился в 200 метрах от ж/д станции Унеча, где располагались казармы развертываемого Богунского полка. Дом, где проживала семья Степана, состоящий из двух хат размером 8 х 16 аршин, находился буквально в двухстах метрах от Унечской железнодорожной станции. Одну хату занимала семья Степана, а другую он постоянно сдавал в наем работникам станции, которым было очень близко ходить на работу и иметь нормальные для того времени условия проживания. Кроме большого нового дома, построенного перед 1-й Мировой войной, семья Шпиньковых имела более 50 десятин хорошей пахотной земли, лошадей, коров, свиней, овец, конную молотилку для обработки зерновых, амбары для хранения зерна, гумно, большую баню и другие мелкие постройки.
Степан переехал в Унечу в конце 1910-го года из села Найтоповичи со своей молодой 18-ти летней женой Софьей, с которой он только что повенчался. Купленный молодой семьей дом находился недалеко от ж/д станции Унеча, поэтому они могли часто ездить в Брянск и Гомель. Степан был грамотным человеком и не только много работал, но выписывал и читал различные книги, газеты и журналы, где описывались новые приемы сельхозработ. С помощью своих родных братьев Семена и Владимира он продолжал развертывать свое молодое, но уже очень заметное в Унече хозяйство. Купленная им молотилка для обработки зерна была для того времени уже серьезным средством механизации при обработке урожая. Урожаи зерновых были настолько большими, что Степану пришлось нанимать рабочих, чтобы обеспечить быструю обработку колосовых. Для обработки зерна пришлось строить новое гумно, для его последующего хранения – возводить хорошие амбры. Молодая жена также оказывала Степану большую помощь в становлении их процветающего хозяйства.
В результате кропотливого труда семья Степана стала уже к 1914-му году одним из крепких крестьянских хозяйств Унечи. Купив еще земли и имея более 100 десятин хорошей пахоты, лошадей, конную молотилку для обработки зерновых, амбары для хранения зерна и гумно, Степан регулярно нанимал рабочих для посева и сбора урожая, который продавал государству.
В те годы экономика России была на подъеме, благодаря грамотной экономической политике П.А. Столыпина, занимавшего пост Премьера в царском правительстве. Многие крестьянские хозяйства стали набирать силу и самостоятельность, обеспечивая тем самым рост Российской экономики. Особенных успехов они добились в производстве продовольствия. Россия в те годы производила: зерна – 1000000 тонн ( в т.ч. – 300000 – фуражного). Мяса – 200000 тонн, молока – 45600 литров. Хозяйство Степана также вносила свой вклад в обеспечение страны продовольствием и фуражом. Одной из хозяйственных построек Степана была хорошая баня, сделанная их липы. Баня Степана и послужила поводом для их первой встречи со Щорсом.
Осенью 1918-го Щорс чувствовал себя неважно. Болезнь по причине, которой его мобилизовали из царской армии, давала себя знать все чаще. Лечиться по-серьезному было некогда, поскольку события, начавшиеся после октябрьского переворота, сильно затянули его в русло революционных страстей. Он вспоминал о своем здоровье лишь, когда в груди появлялась неприятная, временами наплывающая холодная тяжесть, от которой перехватывало не только дыхание, но и мысли. Будучи медиком по образованию, Щорс прекрасно понимал, что чахотка, которая его мучила с 1916-го года, продолжает медленно поражать легкие. Занятый служебными делами в полку, Щорс в течение сентября старался не думать о болезни, но она напоминала о себе все чаще. Постоянная слабость и приступы кашля и боли в груди становились настолько частыми, что не позволяли работать в полную силу. В начале октября он понял, что дальше терпеть болезнь нельзя и стал искать возможные для того времени и места способы лечения.
Октябрь 1918-го года в Унече выдался очень влажный. Часто шли мелкие, но уже по-осеннему холодные и неприятные дожди. Солнце практически не показывалось и влага, уже не впитываемая землей, была на домах, траве, деревьях и висела в воздухе. Утренние туманы были очень густые, долго не рассеивались, и подчас люди и лошади сталкивались на дорогах из-за плохой видимости. Приступы кашля в такую погоду у Щорса возникали с новой силой. Влажный воздух Полесья был вовсе не для его легких. Поэтому, когда железнодорожники подсказали Щорсу обратиться к Степану за советом, тот, не долго думая, перейдя через железнодорожные пути, быстро подошел к дому Шпиньковых.
Однажды в начале октября, когда Степан после обеда занимался своим хозяйством, в большие деревянные ворота его просторного двора громко постучали. В ответ, зазвенев цепями, злобно залаяли две огромные дворовые собаки. Услышав лай собак, Степан медленно открыл калитку больших деревянных ворот. Перед ним стоял молодой худощавый человек выше среднего роста с усами и небольшой бородой в новой черной кожаной куртке, военной фуражке и с револьверной кобурой на правом боку. Под курткой виднелась военная гимнастерка, заправленная через офицерскую портупею в новенькие галифе, которые плавно переходили в хорошо начищенные хромовые сапоги. На груди военного висел цейсовский полевой бинокль. С ним были двое вооруженных винтовками людей в солдатских шинелях.
По идеальной военной выправке Степан сразу понял, что гость из бывших царских офицеров. Человек в кожаной куртке поправил усы, вежливо поздоровался и приложив руку к козырьку военной фуражки слегка покашливая представился: "Командир Богунского полка – Николай Щорс ".
Степан от неожиданности слегка опешил, но затем, быстро придя в себе, ответил: "Степан…. Степан Шпиньков". Он знал, что в Унече формируется боевой полк, слышал от знакомых казаков из родного села Найтоповичи, что командир полка бывший офицер царской армии, перешедший на сторону революции, по фамилии Щорс. Однако, что Щорс сам пожалует к нему в гости, конечно, не мог себе и представить. Как выяснилось позже в их разговоре, Щорсу посоветовали сходить к Степану рабочие железнодорожной станции, когда узнали, что у командира полка больные легкие. Они рассказали Щорсу, что Степан, который жил прямо у станции Унеча, знал многие гомеопатические рецепты и сам делал настойки из различных трав, которыми лечил себя, всех своих родственников и односельчан. В роду Степана травами занимались несколько поколений, но сам он всерьез стал заниматься травами лишь после ранения, полученного в русско-японской войне. Степану пришлось долго лечиться, и только гомеопатические рецепты, а также баня с настоями трав спасали его от периодически возникающих болей.
Постепенно осваивая гомеопатические методы лечения, Степан практически на себе проверил несколько старинных рецептов из местных трав и стал понемногу предлагать их родственникам и односельчанам, когда видел их страдания из-за разных простудных и ревматических болезней. Слухи о его рецептах и «легкой руке» быстро разошлись по поселку, и различные люди часто приходили к нему за помощью. Он никому не отказывал, потому, что сам знал, как тяжело лечиться простому человеку в провинции.
Выслушав Щорса и поговорив с ним о возможности лечения чахотки травами, настойками и продуктами пчеловодства, Степан неожиданно для себя предложил попариться в бане и подышать приготовленным сбором трав, которыми лечился сам после ранения и воспаления легких. Щорс с удовольствием согласился, так как баня была уже почти истоплена, и требовалось ее лишь "запарить". Пока Степан вместе с братом Семеном "запаривал" баню Щорс, познакомившись с хозяйкой дома - Софьей и детьми вел с ними беседу.
Софья Егоровна, которая очень обрадовалась визиту дорогого гостя, сразу бросилась накрывать на стол, поставила самовар и свои знаменитые пироги. Софья как хозяйка дома, любила делать домашние выпечки. Заниматься домашним хозяйством учили всех молодых казачек с раннего возраста. В семье Яцковых, откуда была она родом, старинные обычаи и традиции чтили неукоснительно. Отец Софьи - потомственный казак Егор Яцков получил от своего деда, который был есаулом Стародубского полка и состоял на царской службе, большое наследство в селе Найтоповичи. После замужества и переезда в Унечу Софья в информационном плане "подковалась" так здорово, что даже братья Фрол и Данила приходили к ней за советом. Она вставала рано утром, доила коров, провожала их в стадо и выпив чай, сразу садилась читать газеты, которые утром Степан привозил со станции. Все сведения, которые она получала из газет и журналов, были единственно возможной информационной подпиткой в их провинциальной жизни.
Поэтому с первых минут их беседы Щорс понял, что перед ним не просто хозяйка богатого дома, а очень грамотная и начитанная молодая женщина. У него возникло такое впечатление, как будто он попал не в крестьянский дом полесского поселка, а в какую то светскую гостиную. Причем эта молодая женщина не носила красного революционного сарафана и не произносила никаких большевистских лозунгов. Более того, после нескольких ее прямых вопросов о военной политике большевиков Щорс не знал, как с ней разговаривать дальше. Во-первых, он видел Соню первый раз. Во-вторых, ее вопросы, как ему вначале показалось, носили явно провокационный характер. Будучи командиром боевого полка, он по долгу службы должен был пресекать такие вопросы и разговоры. Но тут был не полк, а Софья – не солдат, поэтому Щорс вежливо ушел от политических бесед.
Щорсу, давно не видевшему так искусно накрытого стола и обилия домашних лакомств, сразу вспомнились родные места, мать, отец и сестра. Комок, подкатившийся к его горлу, опять вызвал кашель, и он, извинившись перед Софьей, вышел во двор. Там его уже поджидали Степан со своим братом, и повели в баню на "первый" пар. На "первый" пар хозяева обычно приглашали только очень почетных гостей, поэтому Щорсу сразу подали чистое белье, самотканое полотенце и провели в парилку. В бане стоял какой-то приятный аромат из сбора трав, который обволакивал все тело и сразу проникал через органы дыхания в легкие. Они втроем уселись греться на широкие лавки из липы и стали вдыхать теплый и сухой воздух, пропитанный целебными травами. Через несколько минут их тела покрылись испариной, и Щорс почувствовал, как впервые за несколько лет ему стало легче дышать, и он продолжал глубоко наполнять легкие приятным и слегка терпковатым ароматом травяного эликсира.
После разговора со Щорсом о его болезни, Степан сразу понял, какой сбор трав необходим для быстрого и эффективного лечения командира полка. Такой сбор был у него приготовлен, и он именно им запаривал баню. Щорсу действительно стало лучше, прошел кашель, дыхание стало более глубоким и ровным. Видя, что Щорсу понравился его травяной эликсир, Степан предложил гостю лечь на лавку и стал делать двумя вениками старинный массаж, который позволял убирать из больных легких мокроты и усиливал работоспособность кровеносных сосудов….
Они пробыли в бане несколько часов. Дышали несколькими травяными эликсирами, парились, потом мылись, в перерывах пили березовый квас на вощине. После бани, немного отдохнув в большом предбаннике и переодевшись в чистое белье, Степан пригласил гостя испить в доме чая с пирогами. Щорс, сидя за длинным деревянным столом после бани, не спеша, потягивая ароматный чай с медом, закусывал домашними пирогами, медленно говорил: " Я давно так не чувствовал себя хорошо, как после этой бани. Ты, Степан, просто волшебник. И травы подбирать умеешь и массаж у тебя какой-то особенный. Если ты не возражаешь, то загляну к вам еще как нибудь". После чая он тепло попрощался с хозяевами дома и отправился по своим командирским делам в расположение полка.
Щорс действительно после степановой бани почувствовал облегчение. Кроме бани, Степан дал ему какой-то настой из трав от кашля в легких и растирку для тела. После принятия нескольких капель настоя дышать становилось легче, кашель не беспокоил, тяжесть в груди не чувствовалась. После растирки тела перед сном Щорс быстро засыпал крепким сном и до утра боли не тревожили. Прошло меньше недели и как только выбралось свободное время, Щорс опять наведался в гости к Степану.
На этот раз Щорс привез гостинцы детям, а Степану и его жене свежие газеты из Москвы. Хозяева тепло встретили гостя и, пока топилась баня, они долго разговаривали о своей жизни. Степан рассказал об учебе в Киевском кадетском корпусе, об участии в войне с японцами в 1905-м, о фронтовом ранении и лечении травами. Щорс поделился воспоминаниями об участии в боях с немецкими войсками с 1914-го по 1916-й годы, рассказывал, как его комиссовали, и как стал участвовать в революции. Степан и Софья слушали его рассказы очень внимательно и старались не перебивать.
Потом снова была баня, терпкий аромат травяного эликсира, незабываемый массаж, чай с пирогами и опять воспоминания. Щорс приходил к Степану несколько раз не только для лечения. Он из разговоров с ним понял, что Степан не только хороший хозяйственник, но и человек, неплохо разбирающийся в военных вопросах. Щорс советовался с ним, где можно быстрее добыть хороший фураж для кормления лошадей, теплую одежду для солдат полка и по другим насущным для него проблемам.
Щорс рассказал Степану о действиях НГС, которые серьезно мешали развертыванию Богунского полка в "нейтральной зоне". Развертывание полка по планам Украинского ЦРК происходило в демаркационной зоне, непосредственно примыкающей к Украинской территории, где действовали украинские спецслужбы гетмана Павла Скоропадского и немецкая военная разведка. Боевой генерал Первой мировой, гетман при поддержке немцев развернул целую программу усиления армии и флота, в которой особое внимание уделил наращиванию системы диверсионно-разведывательных органов. Это позволило ему привлечь в разведку и контрразведку немало генштабистов, офицеров царской разведки, жандармерии, полиции и высококвалифицированных сотрудников наружного наблюдения – «филеров». В июне 1918 года гетманом реорганизуется Генеральный штаб вооруженных сил Украины и создается «разведочный отдел». Главным направлением отдела считалась Советская Россия, которая, несмотря на предварительный мирный договор, разворачивала ударную «Курскую группу».
Штат разведочного отдела был невелик: 10 старших офицеров, 4 переводчика (обер-офицеры), 4 канцеляриста. На июнь-декабрь ему установили бюджет в 84 тыс. рублей «на тайную разведку» и 3 тыс. – на приобретение литературы и периодики «с разведывательной целью». Добывание информации в в "нейтральной зоне" планировалось через «специальных агентов со специальными поручениями» (кадровых разведчиков), «постоянных специальных агентов за кордоном» (агентура из числа иностранцев, разведчики-нелегалы). Не исключалась тайная покупка важнейших документов, в первую очередь – планов мобилизации. Предусматривалась тщательная конспирация в работе с закордонной агентурой, знать о которой могли лишь избранные сотрудники центрального аппарата разведки.
Как перспективное направление рассматривалась разведка с территории Украины, где, бежав от «военного коммунизма», оказались десятки тысяч представителей административной, промышленно-финансовой, военной, научной элиты империи. Скоропадский в прямом смысле выкупал у Ленина разрешение на их переезд в Украину, и катились навстречу друг другу эшелоны с людьми и эшелоны с хлебом для диктатуры пролетариата. Предусматривался сбор конфиденциальной информации о действиях Красной Армии в "нейтральной зоне" с позиций разведотделов штабов приграничных корпусов, дивизий и бригад. Получили определенное развитие технические средства разведки. Системой радиоразведки осуществлялся радиоперехват информации командования частей Красной армии, шифрование которой было слабым и легко расшифровывалось. Радиоперехват вела специально оборудованная радиоприемная станция в Киеве. Кадры персонала радиоразведки готовила спецшкола радиоперехвата в г. Николаеве.
Активно проводилась разведка дислокации и перемещения частей в "нейтральной зоне" с воздуха, поскольку армия гетмана имела эскадру лучших в мире тяжелых четырехмоторных бомбардировщиков «Илья Муромец», использовавшихся для дальней разведки. Кроме того, отряд из 20 гидропланов-разведчиков Г-5 и Г-7 имел Черноморский флот. В целом, удачное сочетание агентурной, полевой и технической разведки позволило гетманской военной разведке составлять содержательные сводки о дислокации и передвижении, вооружении, структуре, командном составе частей Красной армии в 1918-м году на всем протяжении Русско-Немецкой границы.
Военный аташат также получил развитие в рамках активной внешней политики Украинской Державы, решительно отстаивавшей национальные интересы. Военные атташе («военные агенты» по тогдашней терминологии) подчинялись закордонному отделу Генштаба. На этот участок направлялись лучшие офицеры, предварительно прошедшие службу в разведотделе. Уже 31 мая Генштаб утвердил совершенно секретную инструкцию военным атташе в части разведработы. Они обязывались, согласно приложенной детальной схеме, добывать сведения об армиях и военно-промышленном потенциале стран пребывания, их готовности к войне и т.д. Планировалось, что резидентура не только бы вела сбор информации, но и занималась воздействием на общественное сознание в пользу интеграции с Украиной.
Для аккумуляции информации использовались архивы царской полиции и охранки, органов власти, пресса, применялась перлюстрация почтовых отправлений граждан. Разведочный отдел тесно взаимодействовал с территориальными органами МВД, пограничными пунктами ДДВ, Отдельным особым корпусом пограничной охраны, немецкой тайной полицией. Как и при «белом царе», важное место отводилось «наблюдательным агентам» («филерам», сотрудникам наружного наблюдения).
Щорс был предупрежден командованием армии о том, что в демаркационной зоне, непосредственно примыкающей к Украинской территории, действовали не только украинские спецслужбы гетмана, но и агенты немецкой разведки. В штабе Богунского полка знали, что агентура и разведка НГС внимательно наблюдает за развертыванием частей Красной Армии в этой зоне. Поэтому Щорсу и командирам других частей, которые развертывались в этом районе, приходилось соблюдать определенные меры маскировки и выполнять различные, заранее спланированные мероприятия по дезинформации противника.
В свои 22 года Николай Щорс прошел не только обучение в военных учебных заведениях, но уже имел достаточный опыт участия в боевых действиях против немцев в 1-ю мировую войну. Опыт, командования подчиненными подразделениями в ходе боевых действий, позволил молодому офицеру, по-новому осмыслить тактику боя и другие азы военной науки, полученные в военном училище. Щорсу удалось за короткое время, не проходя учебу в академии, где офицеры изучали оперативное исскуство, чисто интуитивно освоить основные положения управления войсками. Недаром Сталин, выступая перед начсоставом Красной Армии, часто называл Щорса "Украинским Чапаевым" и это действительно было правдой.
За три года участия в боевых действиях в сознании Щорса произошла заметная трансформация. Уже в 1916-м году он начал понимать, что 1-я Мировая война не была нужна России. Тупость и бездарность высшего военного руководства вызывало недовольство среди царских офицеров и в начале 1917-го года еще до февральской революции большинство из них открыто выступали против отдельных неверных военных приказов командования. Три года в грязных окопах среди крови и необоснованных смертей военнослужащих дали себя знать. Щорс из вернопреданного царю и Отечеству кадрового офицера постепенно стал превращаться в нового революционно настроенного гражданина России. Щорс стал сближаться с людьми, которые выступали против войны, ошибок командования и вообще против существующего государственного устройства.
Этими людьми были революционно настроенные солдаты и такие же, как он недовольные политикой правительства офицеры. Общаясь с ними, Щорс быстро понял, что война это начало конца царской России. Он как будто впервые посмотрел на все происходящие события в стране совсем другими глазами и понял, что ни война, ни армия, ни офицеры, ни солдаты уже не нужны Отечеству, которому они присягали. У него сразу, куда то исчез былой патриотизм, а любовь к Родине стала какой то далекой и непонятной. Уже тогда у Щорса возникло необъяснимое желание перейти на сторону революции, однако окончательное решение он принял после февральских событий 1917-го.
Находясь почти три года на действующем фронте, Щорс, как и многие другие младшие офицеры, испытал массу лишений. Его здоровье резко пошатнулось после того, как он получил серьезное ранение и перенес заболевание легких. В результате болезни ему пришлось длительное время находиться на лечении в военном госпитале в Симферополе, где он, имея достаточно свободного времени, перечитал много политической литературы, встречался с революционно настроенными рабочими, солдатами и установил с ними тесный контакт. Диагноз, который подтвердила комиссия врачей госпиталя, был для Щорса, как военного человека ударом. У него был обнаружен туберкулез легких. Этот диагноз поставил окончательный крест на его военной карьере. Такое заболевание считалось неизлечимым и поэтому, он весной 1917-го был комиссован из царской армии. Выбора не было, и Щорс полностью переходит на работу с революционерами. После февральской революции Щорс начинает активно участвовать в их революционно-политической деятельности и в результате оказывается в Унече уже в качестве командира полка.
Полгода назад он даже и представить себе не мог возможности такого «взлета» в своей военной карьере, когда перескочив через целых три военные ступени с должности командира взвода царской армии (это соответствует званию поручика) сразу попал на должность командира боевого полка Красной армии. Дело в том, что в нормальных условиях командиром полка может быть назначен только полковник, либо подполковник, которые уже прошли ступени командования ротой, батальоном, полком и имели соответствующие аттестации (представления) для назначения на вышестоящую должность (должность командира полка). Однако аналогичных метаморфоз в то незабываемое героическое время Гражданской войны было немало. Многие из них описаны в известной литературе. Это и Георгий Константинович Жуков, который, будучи в Царской армии прапорщиком, стал одним из наиболее знаменитых командиров Красной армии и в последствии Маршалом СССР. Это и Блюхер, Якир, Тухачевский, Рокасовский и многие другие бывшие офицеры Царской армии, перешедшие на сторону большевиков. Сегодня называя Николая Щорса – Героем Гражданской войны мы прекрасно понимаем, что таким людям была самой судьбой уготована яркая, замечательная, но очень короткая жизнь. То, что успел сделать Щорс за небольшой срок своего командования полком, конечно, удалось не всем, поэтому в свои молодые годы он пользовался заслуженным уважением не только у личного состава, но и у других командиров.